Великий дизайнер, «красный Диор», как называли его в Европе, Вячеслав Зайцев выпускал не только прекрасные коллекции одежды, но и писал книги. Самая известная из них называлась «Такая изменчивая мода». Она рассказывала о том, что угнаться за модой невозможно, да и бесполезно. Чтобы быть в моде, её надо творить самому.

Разве не тот же принцип работает и в приусадебном деле? Оглянемся на минувшие десятилетия: как быстро пролетели, сменяя друг друга, наши садово-парковые увлечения!



Поначалу, как только состоятельные жители Рублёвки начали расширять границы своих владений, каждый из них решал устроить свой маленький Версаль. Очевидно, руководствуясь тем же принципом, что и Людовик: аллеи – это лучи славы короля-Солнце, уходящие вдаль за горизонт. Никогда не забуду, как в начале нулевых мы шли с товарищем по Дунино – и тут открылись огромные ворота, а справа и слева от въезда на чей-то важный участок мы с изумлением увидели две пушки на лафетах. «Каждый нынче хочет быть герцогом!» – задумчиво сказал мой спутник. Все стали тратить огромные деньги на ландшафтных дизайнеров, сажать деревья в избыточном количестве, стричь их под квадраты и параллелепипеды  или покупать за границей за огромные деньги уже стриженые, устраивать шпалеры, ставить статуи Аполлона и Афродиты,  а подчас и фонтаны Нептуна.

В наших сосново-еловых лесах это выглядело, как правило, диковато, заморские деревья хирели, теряли форму, дачники расстраивались и переживали. И вскоре на смену расчерченным по линейке «версалям», как и было в настоящей истории садово-паркового искусства, пришла английско-нью-йоркская мода: минимум неестественно прямых линий, минимум вообще всего искусственного и нарочитого, большие зелёные лужайки, прелесть минимализма и чистоты. «Хочешь знать, что такое идеальный сад?» – сказал мне один достойнейший мужчина, владелец многих гектаров на Рублёвке и в Хэмптонсе, штат Нью-Йорк. – «Это сад, где нет ничего – только дом с большими окнами, газон и красивый вид на округу». Теперь уже деревья не сажали, а пилили, и огромные деньги тратили на элитные семена газонных трав, стрижку, полив, борьбу с сорняками.



Но и этим дело не ограничилось:  в десятых годах в моду вошла прямая противоположность минимализма – сады буйства трав и многолетников. Их придумал в Европе в конце 1980-х голландец Пит Удольф. Так же, как его соотечественник Рэм Колхас в архитектуре со своим «голландским домом», Удольф сотворил постмодернистскую революцию, предложил делать «правильное» из «неправильного».  Не удалять сорняки, а, наоборот, культивировать их, высаживать из них боскеты и аллеи, лужайки и берсо. Красочные поляны в стиле Удольфа, где колосятся злаки и вспыхивают полевые цветы, появились сначала в мировых столицах – вспомним нью-йоркский Хайлайн-Парк, – потом у нас, в «Зарядье», а затем и на дачах рублёвских модников и модниц. Ландшафтные дизайнеры опять потирали руки – ведь тут уже нужны были не десятки и даже не сотни, а тысячи единиц дорогостоящего посадочного материала, да и уход за таким садом, при всей его кажущейся дикости, как выяснилось, нужен ещё больший, чем за мини-Версалем и мини Гайд-парком.



Но и это прошло. Наступили время, как любили говорить при М. С. Горбачёве, плюрализма. Кто-то по прежнему бьётся за Версаль, кто-то доводит до совершенства английский газон,  пытаясь пробежать триста лет за три года, кто-то до одури пропалывает удольфианские сорняки. Но всё чаще, всякий раз проезжая по Рублёвке, я вижу в садах картину, которая была привычной здесь в далёких восьмидесятых, когда вместо многометровых заборов был в основном штакетник, а машина по проспекту Шмидта проезжала раз в полчаса. Я вижу всё больше стародачных пейзажей с милым запустением, золотыми шарами, антоновскими яблоками, жасмином и сиренью, скамейкой под берёзкой. Может, это и есть наш, русский, садово-парковый тренд, тот, в котором мы всегда на острие моды?! Оказывается, всё хорошее, как пел кумир Юрий Антонов, не забывается. И всё хорошее, добавлял он, и есть мечта.