Я долго думал, как рассказать о созависимых отношениях так, чтобы читатель смог не просто разобраться в них, а буквально кожей прочувствовать. Можно было бы пуститься в заумную теорию и кидаться в читателя терминологией.

Но это скучно. Или призвать на помощь жанр научпопа — и легко и непринуждённо рассказать о страшном. Но, судя по моим клиентам, которые страдают от созависимых отношений, такие тексты залетают в одно ухо и вылетают из другого. Никакого эффекта.

— Ну у нас же не так, — потом на сессии говорит мне клиент, прочитав какой-нибудь телеграм-канал об отношениях. 

И мне подумалось: а что если написать текст, руководствуясь принципами проективных методик? Проективный текст работает очень просто: вы читаете и вдруг обнаруживаете в нём себя, свои чувства, свои ощущения, своего партнёра и ваше отношение к нему.





Так, кстати, работают тексты песен — о хорошо написанных проективных песенных текстах мы обычно говорим: «В душу запало». Короче говоря, мне подумалось — и я написал.

Однажды на одной из групповых сессий мы обсуждали семейные отношения участников группы, каждый делился своим горьким опытом. И от одного из клиентов я услышал комментарий в адрес другого участника:

— У неё депрессия, а ты её жрёшь. И мне хочется закричать ей: «Беги, Маша, беги от него!» В зале повисла тишина. Каждого задела эта фраза. А мне она показалась идеальным описанием созависимых отношений.

— А я не принимаю её как больную, я не даю ей права быть больной, я с ней на равных.

Зависимый человек не способен принять, что рядом с ним уже не здоровый, целенький, бодренький, розовощёкий человек, а «обглоданные кости»: мясо съедено, жилы переварены, костный мозг высосан — психика созависимого истощена, обезвожена.





Зависимый продолжает фантазировать, что «откусывает»  живое, тёплое мясо. Но постепенно начинает замечать изменения и в своей психике. Оказывается, ему уже будто нечем насытиться, у него уже сосёт под ложечкой души, желудочная кислота его психики начинает переваривать его самого, становится плохо, наступает изнеможение: ничего не хочу, ничего не нужно, сил нет. Часто зависимый в минуту полуосознания своего скверного состояния кричит:

— Это ты во всём виновата! Ты недостаточно меня любишь, ты не уделяешь мне должного внимания.

Он всё никак не может себе признаться, что в этом месте любви нет, он уже всё съел, любовь проглочена и переварена.

В свою очередь созависимый уже на последнем издыхании. Но, так же как и зависимый, продолжает не замечать себя. Бывает, он даже и просит зависимого заметить его боль и бессилие, но это ни к чему не приводит. Зависимый глух и слеп, а созависимый не в состоянии взять ответственность за своё состояние на себя. Он как бы говорит:

— Посмотри на меня, увидь меня, мне больше нечего тебе дать, я очень тебя люблю, но мне больше нечего тебе дать, я боса, раздета, истощена, обескровлена, у меня нет сил, мне нечего тебе больше дать, а ты продолжаешь сосать, жрать, и хныкать: «Дай, дай».

Зависимый ведёт себя как дитя, которое в силу возраста воспринимает свою мать исключительно как источник пищи, источник жизни.

— Нет, — с ухмылкой и самоуверенностью отвечает зависимый, — не выдумывай, да всё у тебя нормально.

Зависимый не слышит. Не готов услышать. Даже то, что до него доносится, он не подпускает к себе, он превращает это в интерпретации, лишённые эмпатии, сочувствия, сопереживания, лишённые контакта со своим партнёром, но защищающие его, защищающие его рот, его зубы, его сосательный рефлекс, его право на источник кормления:





— Ты просто холодная женщина, не умеешь любить, это такой типа характера, прими это как данность. А что ты хотела? Любовь — это так. Мы на равных, я не позволю тебе быть в депрессии. Пьёшь таблетки? Пей, хорошо.

И состояние созависимого продолжает ухудшаться, подключаются соматические симптомы, он пьёт антидепрессанты, принимает свою гибель, но остаётся в отношениях. Из любви к партнёру, из любви глазами общих детей, из любви к воспоминаниям, из любви к нагретому, насиженному быту — много чего тут может быть. Сквозь эту пучину любовного тепла зависимый пропускает свой хоботок и сосёт кровь, пока не опустошит.

И даже когда созависимый признаётся себе в своём полном истощении, он зачастую говорит себе:

— Я всё равно люблю тебя, я пожертвую собой.

Или так: созависимый вовсе не замечает себя, продолжает обманываться большой любовью, поэтизирует гибель от любви: да, любовь — это когда погибнуть.

В один прекрасный момент истощены и обезвожены будут оба. Организм забьёт тревогу: апатия, лень, отсутствие желаний, ничего не нужно.





В этом месте, возможно, зависимый заметит своё состояние, заметит, что «источник его питания» иссяк, и тут бы надо начать что-то делать, как-то менять положение дел. Но состояние полного бессилия, отсутствие ресурсов для того, чтобы отправиться на поиски нового источника жизни, сделать это уже не позволят. Нет сил продолжать жить. Так начинается депрессия. Здесь, как правило, на помощь приходит психиатр с медикаментозным вмешательством.

Грустная история. Однако встречается сплошь и рядом. Как же так происходит? А всё дело в любви. В той любви, которая так нужна младенцу, чтобы быть в контакте с родителем. Ведь родитель для малыша и в самом деле источник питания, источник безопасности, источник жизни. Любовь матери к ребёнку гарантирует его выживание. Природа всё предусмотрела. Малыш действительно этой любовью зависит от своего родителя, и наоборот.

Согласно одной из теорий сепарации, ребёнок отделяется от своего родителя в возрасте трёх лет, и дальше его сепарация приобретает всё более чёткие границы. Так формируется взрослый, самостоятельный человек. Если сепарации не произошло, скажем младенец был напуган, травмирован отсутствием той самой «питающей» материнской любви, то, скорее всего, такую любовь он продолжит искать и во взрослой жизни.





В попытке таким образом компенсировать не удовлетворённые в детстве потребности во внимании, безопасности, наполненности. Созависимые отношения — это про не повзрослевшую любовь.

Узнали себя? Бегом на личную консультацию к психологу, параллельно записавшись к специалисту по семейной психологии.