Блеск и нищета дачной торговли

Журнал «Голоса Москвы» в 1914 году писал о подмосковных дачных «прелестях»: «После обеда можно лечь в гамак... и вдыхать придорожную пыль, наслаждаясь музыкальными криками: “А-агурчи-ки-и зе-ле-ны-ы! Цветна-а капуста-а-а!..”». 

По большому счёту из торговли съестным это было всё. Можно ещё договориться с крестьянами насчёт молока и яичек. Можно попробовать половить рыбу. Но поймаешь ли? Большой вопрос. Все остальные продукты: от мяса до пряников к чаю и самого чая – приходилось возить из Москвы. Или же из другого ближайшего большого города.

Чехов писал в рассказе «Попрыгунья»: «На второй день Троицы после обеда Дымов купил закусок и конфет и поехал к жене на дачу... И ему весело было смотреть на свой свёрток, в котором были завёрнуты икра, сыр и белорыбица».

Счастливый Дымов! Он мог ограничиться подобными гостинцами. Да, действительно, при некоторых дачных городках создавались общества благоустройства, открывались потребительские лавки. Но такое случалось нечасто. Появился даже специальный термин – «дачные мужья». Это несчастные люди, которые, проведя день на службе, вместо законного отдыха сначала совершают многочисленные – в соответствии с бесконечным списком – покупки, а потом везут всё это в переполненном, душном и раскалённом поезде. И хорошо, если есть этот поезд.

А рано утром, толком и не отдохнув, наш «дачный муж» опять едет на службу.

Тут магазинами не ограничивались. В ход шла тяжёлая артиллерия – рынки.

Охотный ряд 

Самым крупным продовольственным рынком Москвы был, разумеется, Охотный ряд. Его название сегодня носит улица и станция метро. Там он и находился. Поначалу лавки были деревянными, но после войны 1812 года их отстроили уже из кирпича. Со временем сменилась специализация этой торговой точки. Первое время здесь торговали исключительно дичью, но потом ассортимент расширился. В основном за счёт мяса домашних животных и рыбы.

Говорили, что один рыбак повесил у себя на лавке рекламный транспарант: «Сам ловил, сам солил, сам продаю!» И на следующий день рядом возникла надпись: «Сам не ловил, сам не солил, а дешевле соседа продаю». 

Впрочем, главным оставался мясной товар. Писатель Николай Телешов описывал Охотный ряд так: «Несколько сотен лавок торговали свиными тушами, мясом, битой птицей и овощами, куда возами доставлялись огромные рыбины – белуга, осетрина, и здесь “разделывались” на куски для магазинов. Был здесь и свой особый трактир, славившийся “русскими блюдами”... А внизу, по соседству, в подвальных помещениях или в сараях, устраивались петушиные бои». 

Рынок занимал огромнейшую площадь. Уследить за всем не было никакой возможности.  Мясников ловили на разных нарушениях. В основном по санитарной части, но не только.

В 1910 году «Русское слово» напечатало заметку под названием «В защиту уток»: «В Охотном ряду в мясную С. В. Серебрякова заглянул один из членов Общества правильной охоты. На «выставке» лавки лежало несколько свежеубитых уток, охота на которых весной запрещена. Была приглашена полиция. Утки были конфискованы.

– Весь Охотный ряд торгует, – роптал лавочник. – Мы сами покупаем их у барышников».

Но в глазах московских обывателей подобные истории не уменьшали славу рынка. Наоборот – придавали Охотному ряду привлекательную пикантность.

Покупатели же были самые разные. И кухарки, и домохозяйки, и ресторанные, трактирные работники, и респектабельные господа.

Лев Толстой писал в «Анне Карениной»: «Из театра Степан Аркадьич заехал в Охотный ряд, сам выбрал рыбу и спаржу к обеду».

А Владимир Гиляровский, когда было время, заходил в охотнорядский рыбный магазин Калганова и покупал там своего любимого донского судака.

Летом же, особенно по пятницам, на рынок выбирались «дачные мужья».

Смоленский, немецкий и прочие

Охотный ряд был главным продуктовым рынком, но, конечно, не единственным. Пользовался популярностью и Смоленский рынок. Этнограф В. Харузина писала: «С удовольствием вспоминаю наши посещения Смоленского рынка, оживлённую на нём толкотню, бойкую мелкую торговлю разнообразным товаром, какого не бывало в магазинах, кадки с селёдками и мочёными яблоками, маковники на меду, продаваемые на лотках мальчиками с зарумяненными на морозе щеками и весёлой речью, исчезнувших теперь давно мальчиков-зазывальщиков у лавок с красным товаром».

Как нетрудно догадаться, этот рынок находился на Смоленской площади.

Оживлённая торговля шла в Китай-городе, перед биржей. Пётр Боборыкин писал: «Солнца было много... Вправо оно светило вдоль Ильинки, захватывало вереницу широких вывесок с золотыми буквами, пёстрых навесов, столбов, выкрашенных в зелёную краску, лотков с апельсинами, грушами, мокрой, липкой шепталой и многоцветными леденцами. Улица и площадь смотрели весёлой ярмаркой. Во всех направлениях тянулись возы, дроги, целые обозы... Городовой что-то такое жужжал и махал рукой. Растерявшаяся покупательница, не добежав до другого тротуара, роняла картуз с чем-то съестным и громко ахала».

На востоке Москвы действовал Немецкий рынок. Его описывал Сергей Дурылин, богослов и педагог: «Взять хоть бы мясные лавки. Холодные, насквозь пропитанные морозом, мрачные, с огромными чурбанами для разрубки туш, напоминавшими кровавые плахи для казни преступников; лавки эти были набиты всякими мясами до тесноты. Иссиня-красные туши – бычьи, свиные, бараньи – вздымались от полу до потолка. К потолку же были привешены, распустив крылья, тетерева, глухари, куропатки, рябчики. На полках по стенам, как на тесных нарах в ночлежном доме, лежали гуси, индейки, утки, куры».

Один из продуктовых рынков был открыт в 1909 году на Цветном бульваре. На его месте в советское время открыли знаменитый Центральный рынок. 

Словом, «дачным мужьям» было где развернуться.