Самым популярным местом среди москвичей был, разумеется, Петровский парк. Дачи там были до́роги, притом платили в основном за бренд. 

Газета «Вечерний курьер» сообщала: «Около так называемого круга, где приютилась «Мавритания» (популярный загородный ресторан – А.М.), – фешенебельные дачи богачей и удачливых хористок из цыганских хоров. 

Но зато чуть подальше идёт Старое Зыково, Коптево, Кондратьевка и прочие милые места, где, собственно, и находят летнее отдохновение средней руки москвичи. 

Тут вместо мостовой – то трясина, то каменные ухабы; вместо освещения – фонари, которые горят неизвестно когда; вместо стражи –табуны бездомных псов.

Дачи холодные, неремонтируемые, очевидно, никогда, a цены на них убийственные. Зелено, собственно, в одном Большом Коптевском проезде; но зато посмотрели бы вы, в чём купаются здесь в жаркую пору изящные дачницы! 

В чёрной луже, полной пиявок и головастиков, рядом с необузданными хулиганами, этим бичом Петровского парка».

И все эти лишения терпятся только для того, чтобы сказать в кругу приятелей и сослуживцев: «Мы опять в Петровском парке дачу сняли. Да, там все наши».

Подразумевая под «нашими» то ли цыганок из хора, то ли таких же глупых обывателей, любителей продемонстрировать павлиний хвост.

Были свои проблемы и в Петровско-Разумовском – тоже престижной дачной местности, расположенной неподалёку: «Потребиловка обслуживает только членов, точнее, отдаёт им преимущество, и некоторые товары посторонним покупателям не отпускает. 

На Выселках, на Соломенной сторожке, во всех населённых местах летом шумно, пыльно, скандально... Но что особенно замечательно, так это местные «меблирашки».

Паскудные, пропитанные всякими миазмами собачьи конуры, теснота, вонь, и цены первоклассных отелей!».

«Курьер», однако, продолжал своё безжалостное дачное ревю. Относительно благоприятными оказывались окрестности Серебряного бора. 

Но и там не обходилось без изъяна: «Серебряный бор – понятие растяжимое. Сюда входит и часть громадного Всехсвятского с его скученностью населения, грязью, вонью, нищетой. 

Но сюда же относится и село Хорошово, удивительная во всех отношениях по красоте и здоровью местность, доступная, увы, только для богатых... В Хорошове нет обычной дачной сутолоки. 

Высокие мачтовые сосны Серебряного бора стеною стоят над обрывистым берегом Москвы-реки, открывая дивный вид на луговую сторону. 

Недаром за последние годы устроилось в этом дачном посёлке несколько санаторий и климатических станций. 

Тут нет пыли, и воздух напоён крепким ароматом сосны. Красная, могучая сосна всюду – в садах, на дачном шоссе и прямо переходит в вековую казённую лесную дачу, которая так и называется: Хорошёвский Серебряный бор.

Но зато во Всехсвятском бору день и ночь ревут летней порой граммофоны; террасы одних дачников выходят прямо на помоечные ямы других. Крик, гвалт, разносчики, пьяные – не дача, а одна маята».

Выгодно выделялось Покровское-Глебово: «В Покровском-Глебове можно устроиться недорого – на деревне, в крестьянском доме. Но дачи до́роги. 

И неудивительно: тут почти все собственные особнячки, наёмных дач мало. Зато много смолистой, ароматной сосны; недалеко река, стало быть, есть купанья. Недурные места для прогулок имеются, но, как и в большинстве дачных мест, ни одной порядочной торговли».

Дачные хлопоты существовали всюду. И в Петербурге, и в Москве, и на юге, и на севере. «Южные ведомости» сообщали: «Керчане, выезжающие на дачи летом, сейчас заняты вопросом подыскивания дач, боясь позже остаться без них. 

Большинство спешат занять их в посёлке Старый Карантин, где уже к этому времени дачи в большинстве заарендованы на летний сезон. 

Поселяне-дачевладельцы, видя наплыв желающих заручиться дачами и квартирами у берега моря, значительно повысили на них цены».

А на Брянской железной дороге, напротив, были проблемы у дачевладельцев: «Дачный сезон начался. Но пустующих дач очень много. 

Этому сильно способствует киево-воронежская жел. дор. Число поездов недостаточно, расписание плохо приспособлено к нуждам дачников, поезда опаздывают. 

На днях учреждается «о-во благоустройства» в посёлке Переделки, расположенном между полустанками «Суково», киево-воронежск., и «20-я верста» Брестской ж.д».

Как ни очаровательна природа средней полосы – глупого отдыхающего всё равно тянет на море.

На железнодорожных станциях в огромном изобилии появлялись объявления такого содержания: «Здесь отдаеца дача, состоящая из куфни, балкона и сарая для дров с молоком от Дворника, с собаками и грамохвоном не пущають».

Более грамотные объявления, поданные в газеты, обходились дачнику дороже раза в полтора.

«Русское слово» извещало: «для одиноких сдается 1 комн. за 40 руб. или дача 8 на 12 арш. пополам, из 4-х комн., пятая кухня за 70 руб., по савеловской ж.д. ст. «Хлебниково», 20 верст, от станции 15 мин., река рядом, лес в конце села. Фурманный пер., д. Шугаевой, кв. №5, А.Ч.».

Последнее – московский адрес сдатчика. Увы, через Фейсбук списаться было невозможно, приходилось ехать на извозчике.

Желаете провести лето в обществе людей своего круга? Никаких проблем. 

Вот объявление, опубликованное в газете «Новое время»: «С 1 мая на даче литераторов сдаются комнаты на всё лето или помесячно по расценке от 35 до 50 руб. в мес. за комнату с обстановкой и электрическим освещением. Г.г. писатели, желающие снять комнату, благоволят подать письменное заявление по адресу Кирочная 3, Ек. П. Султановой. Все поступившие и имеющие поступить заявления будут рассмотрены комиссией по управлению дачей литераторов не позже 15 апреля, одновременно, но с соблюдением очереди поступления заявлений».

Речь шла о писательской даче рядом с железнодорожной станцией Ермолаевская в Сестрорецке, которой заведовала активистка женского движения Екатерина Павловна Леткова-Султанова.

А можно было вовсе не платить за летний отдых. В те времена было принято подолгу гостить друг у друга на даче. 

Художник Исаак Левитан, например, пристраивался к своему другу Чехову. Тот, случалось, даже извинялся перед живописцем: «В самом Бабкине едва ли удобно тебя устраивать, мы сами гости. Ты поселишься в ближайшей деревушке. Будем каждый день вместе».

«Ближайшей деревушкой» оказалась Максимовка, расположенная через реку, менее чем в километре. Чехов писал: «Утром ставлю вершу и слышу глас: «Крокодил!». Гляжу и вижу на том берегу Левитана».

Впрочем, Исаак Ильич со временем переместился в само Бабкино. Правда, в бывший курятник, но это его не смущало. 

Антон Павлович собственнолично прикрутил к его дверям табличку с надписью: «Ссудная касса купца Левитана». Всем было весело, все были молоды, счастливы.

В Абрамцеве, у Саввы Мамонтова подолгу жили Илья Остроухов, Михаил Нестеров и Виктор Васнецов, а совсем юный Валентин Серов проживал на этой даче постоянно. 

У предыдущего же владельца того же Абрамцева, Сергея Тимофеевича Аксакова, гостил Иван Сергеевич Тургенев.

Больше всех в этом смысле повезло Алексею Бахрушину, известному основателю Театрального музея. Однажды он гостил в Гирееве, в имении Терлецких. 

Решил сделать комплимент хозяину. Сказал, что ему очень нравятся эти места, что он хотел бы сам здесь жить. Хозяин, чтобы поддержать беседу, спросил, где именно. Тот, не глядя, показал рукой в сторону какой-то полянки.

И к следующему летнему сезону господин Терлецкий выстроил на этом месте для семьи Бахрушиных довольно симпатичный домик. Разумеется, не взяв за это ни копейки, – приезжайте и живите.

А некто Т., столичный фабрикант, решил проблему радикально. Как сообщала «Петроградская газета», он «приобрёл паровую яхту с вместительными каютами».

В жару «плавучая дача», как её называли газетчики, причаливала на ночь где-нибудь в тенёчке, там, где вода не особо прогрелась. 

Утром фабрикант на той же «даче» отправлялся на работу, на фабрику. Вечером возвращался обратно или же в любое другое приглянувшееся место.

Время от времени, от нечего делать, Т. просто переезжал с одного берега реки на другой. Бывало, что садился в лодку, причаливал к суше и шёл в лес по грибы. Рыбачил прямо с борта своей дачи. Часто принимал гостей.

Можно представить, как ему завидовали обычные дачные арендаторы.

Алексей Митрофанов