В рецензии на гала-концерт лауреатов премии «Бенуа де ла данс» разных лет в Большом театре обозреватель «Коммерсанта» Татьяна Кузнецова, выдающийся балетный критик и, увы и ах, единственный, к мнению которого стоит действительно прислушиваться, ввела новый, во всяком случае, мне прежде не встречавшийся термин «хореография для Рублевки».

Наши с Татьяной мнения полностью совпали относительно номера «Память», исполненного Аной Лагуной и самим его сочинителем, великим хореографом Матсом Эком. 

Это было «пронзительное объяснение в любви друг к другу и быстротекущей жизни: неханжеская правдивость хореографии и неподражаемая искренность танца великих старцев не имеют аналогов в современном балете». 

Человек значительно более эмоциональный и прямолинейный, я для себя сформулировал виденное так: абсолютное чудо, которое уже никогда — по крайней мере, на моих глазах — не повторится. Мне искренне жаль тех, кто пропустил этот шедевр, важнейшее, настоящее проявление искусства балета.





Далее Татьяна так комментирует программу концерта. «В компанию живых и покойных классиков попал Иван Васильев с премьерой своего «Воспоминания» на музыку Бетховена, в котором его красавица жена Мария Виноградова в глубоком трауре изображала рыдания по случаю смерти возлюбленного. 

«Покойника» танцевал сам Васильев, успев до своей гибели проделать все трюки (кроме разве что «козла»), за которые так любят его почитатели. Васильевская «хореография для Рублевки» изрядно дискредитировала благопристойный концерт лауреатов. Впрочем, этот явно коммерческий диссонанс организаторы оправдывают благой целью: часть выручки пойдет ветеранам Большого театра».

Собственно, все. Беспощадный критический дар Кузнецовой, нарочитая прямолинейность и абсолютная неподкупность ее суждений таковы, что добавить к сказанному нечего. 

Жаль, что именно к бессмысленному и беспощадному набору совершенно блистательных элементов, многие из которых вообще доступны ногам и рукам одного только гениального и суперответственного Ивана Васильева — танцовщика, своим титаническом трудом и огневой юной отвагой перевернувшего представления о возможностях мужского балета, — теперь приклеится «хореография для Рублевки». А она приклеится: слово Кузнецовой для балетного мира — закон.