На первый взгляд, та ещё радость. Ничего, кроме уныния, визит в царство пилюлек и примочек нам не обещает. Но классики русской литературы против. Они утверждают, что аптека – просто фейерверк веселья.
Во-первых, аптека – это красиво. Николай Лейкин писал: «Аптека, как она быть должна.
На окнах пузыри с цветными жидкостями, на полках форменные банки и склянки с латинскими надписями, в отдельном шкафу трубки, бандажи, гуттаперчевые шары. Пахнет смесью лекарств».
Сегодня снадобья в аптеках расфасованы, и, если не присматриваться к их названиям, не поймёшь, где ты находишься – в кондитерской, в отделе бакалеи или же, действительно, в аптеке.
Исчезли и тяжеловесные шкафы тёмно-коричневого дерева, некогда украшавшие учреждения такого рода. Но запах никуда не делся. Запах чётко скажет вам: это аптека, сударь мой.
Итак, для начала Антон Павлович Чехов, «В аптеке»: «В аптеку вошел мальчик в грязном фартуке и попросил на 10 коп. бычачьей желчи.
– Скажите, пожалуйста, для чего употребляется бычачья желчь? – обратился учитель к провизору, обрадовавшись теме для разговора».
Аптека – мир особенный и уникальный. Вроде магазин, а продавец здесь почему-то называется провизором. Вроде вокруг стоят обыкновенные люди, а половина слов непонятна.
Здешний суржик – смесь латыни с русским. Однако непонятны даже русские слова. Весело в аптеке, интересно.
А вот снова Чехов, «Аптекарша». Поздним вечером два подвыпивших приятеля заходят в аптеку. Нет, они не больны. Просто им хочется приключений, а всё остальное закрыто. Зато в аптеке – вот сюрприз – прекрасная аптекарша!
«– Нет ли тут, в аптеке, чего-нибудь этакого... – бормочет Обтёсов, шевеля пальцами, – чего-нибудь такого, знаете ли, аллегорического, какой-нибудь живительной влаги... зельтерской воды, что ли? У вас есть зельтерская вода?
– Есть, – отвечает аптекарша.
– Браво! Вы не женщина, а фея. Сочините-ка нам бутылочки три!
Аптекарша торопливо запечатывает соду и исчезает в потёмках за дверью.
– Фрукт! – говорит доктор, подмигивая. – Такого ананаса, Обтёсов, и на острове Мадейре не сыщете».
Одного из приятелей вдруг осеняет:
« – Вы ведь должны продавать вино, как лекарство. Есть у вас vinum gallicum rubrum?».
И начинается весёлый пир, к которому прекрасная аптекарша охотно присоединяется. Кокетничает, позволяет ручки целовать. А за стеной спит её муж, аптекарь и провизор Черномордик.
Разумеется, сейчас вдвоём в аптеку лучше не соваться. Но одному, если в маске – вполне. Так даже интереснее. И пусть весь мир подождёт – перед входом в аптеку.
Аптечная жизнь нескончаема.
« – Ну, чего вам? – недовольно обратился он к стоявшей молодой бабёнке.
– На десять копеек притиранья и на семь копеек белил, – проговорила она скоро и тонким голосом...
– Идол вас носит, чертей, ни свет ни заря!..
– На базар идём, так пораньше и зашла, хуторские мы».
Это Александр Серафимович, «Рабочий день». И тут уже не до кокетства. Утро – самый сон.
Ещё одна «Аптекарша», на сей раз повесть В. А. Соллогуба: «Аптека была устроена с некоторою щеголеватостью.
Полки по стенам, бутылки и стклянки с латинскими надписями, ящики где следует, конторка, весы; одним словом, фармацевтическая декорация была самая приличная и доказывала аккуратность распорядителя.
В передней, просто обитой тёсом, пожилая баба толкла что-то в ступе, а у самых дверей стояло двое мальчишек, присланных один за бузиной на десять копеек, а другой за ревенем на гривенник».
Жизнь бурлила в российских аптеках – особая, ни на что не похожая жизнь.
Впрочем, аптека могла быть и модным салоном. Борис Садовский, «Шестой час»:
«В понедельник Вадим опоздал к обеду.
Он заходил в аптекарский магазин и встретился с Розой. Стали говорить о Бальмонте, а тут подошёл Исакер, сама аптекарша и чуть не силой увели Вадима наверх».
И, разумеется, не обходилось без историй детективных, страшных. Тот же Борис Садовский писал в рассказе «Под Павловским щитом»: «В те времена у Полицейского моста торчал ещё маленький зеленоватый домик в три окна; на огромной живописной вывеске пестрели львы, единороги, арапы, под ними подпись: «Аптека».
Примочки и порошки от всех болезней отпускал присяжный аптекарь, немец Шульц, франт в кудрявом парике, в бархатном кафтане, распомаженный, на высоких каблуках.
В достопамятный день, четвертого января, герр Шульц, размешивая слабительное в фарфоровой ступке, выглянул ненароком в окно и видит: подкатила к аптеке золотая с зеркальными стёклами карета шестериком…
Опустилось стекло в карете; княгиня благоухающим платком прикрыла опухшие от слёз веки и томным голосом приказала Шульцу:
– Дай мне скорей мышиного мору, да покрепче».
Не вынесла трепетная княгиня вероломства «милого сердцу капризника Теодора», решила покончить с собой. Впрочем, всё обошлось – мудрый герр Шульц вместо «мышиного мору» завернул в золотую бумажку обычного сахару.
Любите аптеки, цените аптеки, почаще ходите в аптеки. Значение этого места невозможно переоценить.