— Анна, вы активно ведёте социальные сети, причём именно «от себя». У вас есть ощущение, что вы, как публичный человек, можете быть для кого-то ролевой моделью, а значит, надо очень вдумчиво подходить к контенту?  

— Такие мысли впервые у меня возникли несколько лет назад, когда вышел сериал «Тест на беременность». Тогда меня стали узнавать на улицах, в том числе подрастающее поколение – подходили, интересовались, это вы в кино сыграли?

Помню, мы с супругом возвращались из Санкт-Петербурга в Москву на «Сапсане», и я наблюдала краем глаза, как небольшая компания мальчишек и девчонок глядит на нас. Поскольку мы в это время смотрели фильм, они нас не отвлекали, но как только я встала, ребята сразу подбежали с просьбой сфотографироваться, стесняясь этого неловкого момента. Спрашиваю: «А что же вы два часа не могли решиться? Подали бы какой-то знак». На что они ответили: «Ну вы же такая стервозная на экране...». Они смотрели «Тест на беременность», где моя героиня – настоящая злодейка, и побоялись, что я окажусь такой же в жизни.  В их возрасте я и сама наблюдала за артистами, а сейчас дети, подростки смотрят на меня. А это ответственность.





Всё, что я пишу у себя на страничке в Инстаграме, должно быть с очень правильными, положительными посылами. Я должна делиться опытом, показывать и рассказывать, как хорошо, как плохо, как можно и как нужно. Кто-то правильно понимает, а кто-то в комментариях пишет: вы на самом деле не такая, занимаетесь показушничеством. Увы, даже если ты хочешь донести до людей какие-то правильные догмы, они не верят, что так можно жить.

— Вы были потенциально готовы к подобному негативу?

— Знаете, он меня не тревожит до тех пор, пока не касается каких-то очень личных моментов. Инстаграм я стала вести не так давно, до этого публиковала одну фотографию раз в полгода. Но потом поняла, что, к сожалению, наши СМИ не всегда работают тактично, и им нужно время от времени придумывать какие-то байки, поэтому вести блог стало необходимо. Когда я сама о себе рассказываю, жёлтой прессе не нужно за меня ничего придумывать.

Конечно, некоторые комментарии меня задевают, но я стараюсь направлять свои мысли в правильное русло, потому что всем не угодить. У каждого свой опыт, но, если я могу поделиться нормами своей жизни и кому-то помочь, моя публичность в этом плане только облегчает процесс. Например, всё чаще в комментариях меня просят поделиться новым опытом мамы, рассказать, как я воспитываю дочку.





— Став мамой, вы изменили отношение к профессии? Возможно, более вдумчиво стали относиться к предложениям режиссёров? Возник какой-то внутренний ценз?

— Да, безусловно, ценз возник. Семья для меня очень важна, и я сейчас более тщательно выбираю проекты, которые мне предлагают. Например, не соглашаюсь на съёмки, требующие длительного отсутствия.

Когда у меня не было дочки, помню, я снималась параллельно в трёх проектах – в Карелии, Санкт-Петербурге и Ярославле, и мы с мужем в течение полугода виделись только на вокзале между поездами. Сидели с ним в кафе, пили чай, он мне привозил один чемодан, я ему отдавала другой...

Конечно, с рождением ребёнка я уже не могу себе позволять такие эксперименты. При этом не могу же я дочку взять с собой на съёмки, а любимого супруга оставить одного. Поэтому теперь я более точечно подхожу к проектам, не бегу за их количеством. На другой чаше весов сейчас у меня семья.

— Не все актёры могут себе позволить такое...

— Конечно. К этому нужно прийти. Я в профессии больше 10 лет, сыграла свыше 60 ролей, поэтому у меня уже есть понимание, что в погоне за работой, которую ты любишь и которой отдаёшься полностью, может пройти год или даже два в съёмках.





Это очень приятно, это востребованность, но лично у меня иногда создавалось впечатление, что жизнь проходит стороной. Я не вижусь с близкими людьми, с друзьями, пропускаю моменты, когда у них рождаются дети. Так я пришла к выводу, что пора искать золотую середину, тот самый баланс.

— Получается, иногда стать мамой — не панацея?

— Нет. Должно наступить осознание своей жизни, её целостности, ценностей. Мы все знаем судьбу великой Гурченко, которая посвятила себя актёрской профессии, а финал её жизни явно был не таким, каким она представляла. Для кого-то дети – это, действительно, толчок, но я ещё до рождения дочки поняла, что теперь ответственна не только за свою судьбу, но и за нашу семью. Я уже не имею права жить только своей работой.

Когда в очередной раз мне пришёл очень интересный сценарий, где предлагалась главная роль, ради которой нужно было уезжать на девять месяцев в Минск, я отказалась. Для меня на тот момент муж и семья стали важнее. Это решение было непросто принять, но, когда сделан выбор, становится намного легче.

— Истории про выбор особенно актуальны в кризис, когда нужно выживать, но при этом, бывает, внутреннее самоощущение не позволяет соглашаться на любую работу. Что выбрать: деньги или интерес?

— Всё зависит от ситуации. И у меня на заре карьеры были моменты, когда я жила в съёмной квартире в Санкт-Петербурге и не имела денег на аренду и дорогу. На дворе был кризис 2008 года. Кино снимали мало, и я соглашалась на эпизоды, понимая, что это временно, пока мне нечего есть.





Да, я бы не стала сниматься в проектах, которые не соответствуют моим моральным ценностям, где все говорят матом и ведут разгульный образ жизни. Кино должно нести некое созидание, рассказывать, как нужно, ни в коем случае не показывать, как нельзя.

В последнее время, к сожалению, в погоне за рейтингами мы скатились до низменных историй. Я – противник такого подхода.

— Когда принимаете решение, сниматься или нет, советуетесь с семьёй?

— Если у меня есть внутренние сомнения, я всегда советуюсь с мужем. Читаем вместе сценарий, обсуждаем и приходим к общему решению. Моим родным всегда важно знать, как прошли съёмки, есть ли взаимопонимание с группой. Ещё они обязательно посещают премьеры.





А бабушка моя, которая сейчас живёт с нами, во время досъёмок фильма «Лётчик» вставала в пять утра, чтобы сварить мне кофе. Потому что она знает, что на съёмки я еду со стаканчиком кофе. Такая поддержка очень важна, я её получаю и очень благодарна.

— Этот фильм – о легендарном Алексее Маресьеве. Ваша бабушка застала войну. Подозреваю, это другая мера ответственности за картину?

— Да. Всё своё детство, которое пришлось на военные годы, бабуля провела в детском доме, поскольку её мама работала на заводе. И только после победы они воссоединились.

Действительно, для нас снимать этот фильм – это огромная ответственность. Очень важно было не только сыграть со стопроцентной отдачей, но и передать все детали. Вплоть до того, что у нас были подлинные костюмы того времени. «Всё должно быть честно» – такая твёрдая позиция была у режиссёра Рената Давлетьярова.

— У вас есть свои маркеры хорошего кино про войну?

— Я согласна с Ренатом — очень важна честность, та, которая присутствовала в советских фильмах. Я сотню раз, наверное, пересмотрела «А зори здесь тихие», «Семнадцать мгновений весны». Это, действительно, те картины, которым веришь и смотришь как в первый раз.

Сейчас некоторые фильмы снимаются так: есть хорошие актёры, сценарии, но чтобы зритель пришёл в кино, приходится идти на ухищрения, делать из военного фильма блокбастер в формате 5D. Это привлечение внимания – специфика современной жизни.





Но при всём при том надо это делать максимально честно и по возможности не перегружать картины современными технологиями: например, летящий снаряд в замедленной съёмке. А если мы говорим о хорошем кино, там важны честная игра, сценарий, костюмы. Неправда ведь сразу считывается. Как бы красиво не выглядело, но зритель заметит несоответствие причёсок или обуви… Дьявол кроется в деталях.

Зимой на съёмках «Лётчика» было задействовано огромное количество актёров массовки. Нам привезли на всех обмундирование – шинели, портупеи. И вот подходит наш эксперт, который отвечал за достоверность того, как выглядят мужчины, и говорит: вот эти бляшечки на портупеях в 42-м году были золотистого цвета, а у вас они серебристые. Закрашивать компьютерной графикой мы не можем. Что делать? Мы вынуждены были остановить съёмки – художник по костюмам поехал в близлежащий магазин за краской. Ещё и не мог найти матовую. Покрасили сто бляшек, и только через четыре часа возобновили процесс. Кто-то мог сказать: вот группа стоит, огромные деньги теряем на аренде танков! Но не мы. Да, мы пожертвовали финансами, но сохранили достоверность.

— Как вам удаётся передавать эмоции людей, живших в то страшное время 75 лет назад?

— Безусловно, это сложно. Помогает и профессиональный, и жизненный опыт. Смотря, какая сцена: показать переживания о любимом может каждая женщина, в каком бы году она не жила. Это понятно всем и всегда, в любую эпоху, главное – делать это честно, по-настоящему. С военными, батальными сценами сложнее. Тут выручает знание основ профессии: опыт в кино, образование.

Когда мы в летних досъёмках фильма «Лётчик» оказались в тех госпиталях, где находились раненые 41-43 годов, у меня мурашки побежали. Как в таких условиях можно было жить и завоёвывать победу?! Антураж, одежда, причёска — всё это помогает погрузиться в нужную эпоху и правильно передать чувства.

— Когда вы пришли в продюсирование, у вас был хороший актёрский бэкграунд. Пришлось ли добирать других специальных знаний?

— Всё началось в 2015-2016 годах, когда мы снимали фильм «Хороший мальчик», и в 2016 году, напомню, наша работа получила Гран-при фестиваля «Кинотавр». Мы дружили и работали с Васей Соловьёвым и Юрой Храповым. У Васи долго лежал этот сценарий.

Когда Вася предложил стать частью их кинокомпании, я почувствовала, что мне есть, чем поделиться. Я знала, как лучше строить съёмочный процесс, ведь у меня за спиной был большой опыт работы на площадке, в том числе проект канала «Россия» – сериал «Слово женщине» в 253 серии.





Чему-то я, конечно, учусь. Продюсеры – главные на площадке, они руководят процессом, разруливают все сложные ситуации. Очень важно в этом деле сохранять баланс.

— Востребованные люди искусства привыкли жить в плотном графике. Как вам живётся, когда нельзя планировать с той же точностью, как раньше?

— Всем нам остаётся лишь приспосабливаться. Это та реальность, которую мы не можем изменить. И хороший опыт: ведь многие в силу профессии пребывают в осознании того, что они – центр Вселенной. Сейчас они наконец-то поняли, что от них не всё зависит в этом мире. Надеюсь, мы извлечём верные уроки, проведём переоценку ценностей. Жить надо здесь и сейчас, любить надо здесь и сейчас, и быть счастливыми – тоже.





Это у нас в крови – всё откладывать на черный день. Буквально недавно бабушка призналась, дома у неё уже 20 лет пылится сервиз, очень красивый, и она всё мечтала, когда же, наконец-то, достанет его и поставит на стол. Самое время сейчас делать это. Я сама стала за собой замечать, что берегу красивое платье до какого-то момента. Но уже почти 8 месяцев этого момента нет. Поэтому недавно я предложила мужу: давай я приготовлю ужин, мы выйдем на веранду и устроим себе романтический ужин дома. Было незабываемо!

— Хорошо, когда есть веранда! Не зря появилась шутка: на карантине выиграл тот, у кого есть дача.

— Это, действительно, так. Наши друзья всегда говорили: к вам так долго ехать за город, а мы – в центре Москвы, нам до всего пять минут пешком, даже машина не нужна. Сейчас приоритеты сместились – все мечтают о домике в пригороде.

Земля, как оказалось, даёт мне силы, я получаю от этого огромное удовольствие. Ещё год назад, когда я выкладывала пост о том, как высадила очередной куст рододендрона, все удивлялись: боже, тебе не скучно, как будто тебе 60 лет и ты на пенсии. (Смеётся). Лучше сходи на вечеринку. Но нет, мне важны свежий воздух и труд. Даже в квартире у меня был зелёный сад. Так что во время пандемии я позволила себе заниматься тем, от чего получаю удовольствие.





—  Знаю, вы нередко бываете на Рублёвке и Новой Риге. Признайтесь, на карантине в гости ездили «домами»?

— Нет, мы ни к кому не ездили до недавнего времени, не рисковали здоровьем моей бабушки. Бабуле 85 лет, она живёт с нами и находится в зоне риска — поэтому мы подошли к вопросу самоизоляции очень ответственно.





Скучали и по друзьям, и по любимым ресторанам: «Причал», «Ветерок». Хотелось выйти из дома, просто посидеть, насладиться кухней, моментом. Когда отменили пропуска, а статистика заболеваемости снизилась, мы смогли выбраться к друзьям на Новую Ригу. Гуляли, любовались прудами. Вообще загородная жизнь – это особая история.

— Согласны, что имидж Рублёвки меняется? Если раньше это направление ассоциировалось с большими деньгами, то теперь – с большой осознанностью к выбору дома.

— Абсолютно согласна. В последнее время не встречаю здесь несознательных людей. На Рублёвке, действительно, возникла какая-то правильная деликатная культура и осознанность…. Надеюсь, так будет и в городе, и во всех пригородах...

Беседу вела
Мария Егорова