Мы поздравили артиста с этим событием! Главный редактор газеты поговорил с Леонидом Исааковичем о его творчестве и общественной деятельности, о прошлом и будущем Рублевки.





— Леонид Исаакович, вас же, наверное, с полным основанием можно назвать старожилом Рублевки?

— Думаю, на сегодняшний день я уже не старожил, а, скорее, «динозавр» Рублевки.


— С какого года вы здесь живете?

— С 1989-го. Дело было так – в мои студенческие годы мы компанией: Саша Абдулов, Олег Янковский и я часто ездили на штейновскую родительскую дачу (дача драматурга Александра Петровича Штейна – прим. ред.). 

Мы видели, какое это великолепие – загородный дом – и все время завидовали белой завистью. И я первый из нашей большой дружеской компании тоже решил построить собственное жилье. 

Я был, действительно, одним из первых, причем даже раньше, чем Алла Пугачева (примадонна купила дом в Истре в 1991 году – прим. ред.). И вот уже 30 лет, как я живу в подмосковной деревне, и ни разу за эти годы даже не ночевал в Москве. 

Квартира в Москве, разумеется, есть, но я обожаю нашу Рублевку, как бы ее не обкрадывали, как бы над ней не издевались. Я, конечно, переживаю, что все вокруг очень плотно застроили. 

Раньше здесь можно было кататься на лыжах, на санках, можно было куда-то проехать. А сейчас от одной деревни до другой не доедешь и не дойдешь. 

Но это наши внутренние, так сказать «полугосударственные» проблемы. Все равно рубль или доллар всегда побеждают здравый смысл.


— Почему построить дом вы решили именно в деревне Подушкино?

— Все очень просто. Когда у меня родилась дочь, я очень хотел проводить с ней время на свежем воздухе. 

Мы сняли две небольшие комнатки в Барвихе – на летний период, как это было принято тогда.

На второй или на третий год нашего летнего пребывания в Барвихе жена мне сказала: мол, вот лежишь все на раскладушке, а лучше посмотрел бы, может, рядом что-нибудь продается. 

И тогда я сел в свои «Жигули» и поехал, но через пятнадцать минут вернулся и сказал, что нашел дом в соседней деревне. 

Посчитал, сколько у меня есть, сколько я могу заработать в ближайшее время – и мне показалось, что я с этим справлюсь. Вот так и появился мой первый дом в этой деревне. Так и живу здесь по сей день.

Конечно, я несколько раз переезжал. Через какое-то время после покупки дома построил еще один, побольше, а в первом еще много лет жил Андрюша Макаревич. 

А четыре года назад у меня родился первый внук, и я построил уже третий дом, в котором прекрасно помещается вся моя большая семья.


— Макаревич ведь потом переехал на Новую Ригу...

— Ну да, сейчас он там живет.


— Вы были у Андрея Вадимовича в Павлово?

— Да, конечно.





— И как, не хотите тоже переехать?

— Нет-нет, я в этом смысле деревенский. Я не очень люблю вот эти однотипно отрегулированные поселки, мне все это кажется каким-то стерильным гетто. 

Конечно, там охрана, чистота, покой. Но в этом одновременно есть и какая-то «зонность» от слова «зона». Что-то такое неестественное. 

На мой взгляд, нет очарования, некоего художественного беспорядка и самодеятельности – а я это очень люблю.


— Макаревич, переезжая, тоже жаловался на Рублевку, на ее застройку, невозможность проехать. Как вы это выдерживаете?

— На мой взгляд, ситуация несколько поменялась в последнее время. Очень спасает платная дорога, которую построили рядом с деревней, и в смысле пробок стало полегче. 

Хотя в город, конечно, ездить трудновато, особенно утром или вечером. Но если выбирать правильное время, то платная дорога очень выручает – из центра Москвы до дачи доезжаешь за 35-40 минут.


— Из-за большого трафика друзья не стали меньше приезжать в гости?

— Конечно, ездят! Но это больше связано не с тем, что людей не пугают пробки, а с тем, что моя жена настолько хорошо готовит, что многие готовы пожертвовать своим временем и приехать. 

И это не моя заслуга, это заслуга моей жены.


— Говорят, что вы не просто живете в деревне, но и принимаете активное участие в ее жизни.

— Ну, этим я занимался много лет. Могу в очередной раз похвастаться, что лично хлопотал, чтобы в деревню провели телефон. Потом я удлинял водопроводы, обустраивал канализацию, асфальтировал дороги. 

Сейчас я этим занимаюсь меньше, поскольку теперь этот район заселен людьми с куда большими, чем мои, возможностями и связями. 

В том числе очень помогает глава Одинцовского района Андрей Робертович Иванов. Он внимательный, энергичный руководитель, и пока на все вопросы, что я задаю, он откликается и всегда очень правильно реагирует, за что ему большое спасибо.


— Леонид, а чем вы сейчас занимаетесь? С телевидения совсем ушли?

— Телевидение очень изменилось. Я теперь не очень соответствую современному «телевизору» с точки зрения морали, воспитания культуры, тактичности и так далее. 

И даже по уровню юмора. Хотя я все равно люблю и наслаждаюсь юмором уровня Жванецкого, который меня в каком-то смысле воспитал. 

Если я и появляюсь сейчас на телеэкране, это, скорей всего, связано с чьими-то юбилеями, праздниками или программами, которые я считаю достойными с точки зрения энтертейнмента. Но от телевизионных предложений чаще отказываюсь.

Что же касается основной работы – в прошлом году мы с Валерием Петровичем Тодоровским сняли большой полнометражный фильм, называется «Одесса». Сейчас идет монтаж, в этом году будет премьера.

По традиции Рублевки, уважим также концертный зал «Барвиха Luxury Village», и постараемся и там сделать одну из премьер этой картины. 

Я рад, что Рублевка старается подтягиваться к общему уровню культуры, поэтому в Барвихе иногда бывают просто замечательные концерты, спектакли и премьеры.





— Да, Александру Степановичу Ворошило будет очень приятно это услышать от вас.

— Он будет рад, я знаю.


— А вы – продюсер нового фильма?

— Да, я – продюсер и исполнитель одной из главных ролей. Вообще картина должна выйти стоящая. В ней снялись Ксения Раппопорт, Ирина Розанова, Евгения Брик, Евгений Цыганов. 

Мощная команда. Я думаю, это будет настоящее кино, такое кино, которое мы всегда ждем от Валерия Тодоровского.


— Какой жанр у картины?

— Я бы назвал это исторической драмой. Хотя «историческая» я говорю немножко с иронией, потому что действие происходит во время эпидемии холеры в Одессе в 1970 году. Там речь пойдет о большой одесской семье.


— Где-то лет пять тому назад было общественное движение по защите бездомных животных. И вы очень активно в нем участвовали.

— Я этим занимался, наверное, лет 25. И закон «Об ответственном обращении с животными», который сейчас принят, это отчасти и мой закон, потому что я был на всех заседаниях правительства и Госдумы – чуть ли не единственным представителем от общественности. 

Мне это было доверено зоозащитниками, и я старался отстаивать наши позиции. 

И спасибо большое Государственной Думе и Вячеславу Викторовичу Володину, благодаря настойчивости и энергичности которого закон наконец-то принят. Теперь мы в этом смысле, надеюсь, станем цивилизованным государством.


— Сейчас тема приютов и бездомных животных немного поутихла. Как вы думаете, с чем это связано?

— На сегодня есть уже большая победа – больше не будут уничтожать варварским способом бездомных животных, наводя таким образом «порядок» и превращая это на деле в настоящий фашизм, в нечто бесчеловечное. 

Я очень надеюсь, что правительство найдет возможность финансировать этот закон – для того, чтобы действительно было поступательное движение, чтобы мы постепенно совершенствовали его. 

На самом деле этот закон ведь – не для собак и других животных, он касается людей, всех нас. Он нужен для того, чтобы мы могли правильно воспитывать своих детей, чтобы дети становились добрее, понимали, что есть вещи, которые никогда в жизни нельзя позволять себе делать. 

Это вопрос воспитания подрастающих поколений.





— Есть еще такой вопрос. Когда вы баллотировались в Думу, вы говорили, вот займусь сначала бездомными животными, разберусь, а потом перейду к бездомным людям.

— Ну, я думаю, это звенья одной цепи. У этих проблем – общие корни. Потому что безразличие к бездомным животным, оно очень схоже, – и даже страшнее, – с безразличием к людям. 

И не все люди, которые стоят с протянутой рукой, это бездельники и дармоеды, не все. Но безразличие к живому – оно общее.


— То есть, одно победим – следующее тоже исправится?

— А дальше само пойдет на исправление. Есть общие вещи – если ребенка правильно воспитывать, он не вырастет фашистом, не вырастет жестоким.


— Леонид Исаакович, спасибо огромное. Еще раз с днем рождения!

— Спасибо.