– Григорий Викторович, на какой возраст вы себя чувствуете?
– 18, и я по-прежнему учусь. Каждый на это способен в той или иной степени.
– Чему новому учитесь?
– Да всему. От знания китайского языка до новых приёмов в вокальном искусстве. Когда общаешься с людьми – всегда чему-то учишься, особенно если эти люди умнее тебя – по природе или по опыту.
– Вы мечтали стать барабанщиком и даже окончили Сочинское музыкальное училище по классу ударных инструментов, но вся страна узнала вас как певца. Что-то пошло не так?
– Я занимался этим инструментом – начиная со школьного ансамбля. В ресторанах пел и играл на барабанах. Это нормальное явление по тем временам. Потом появились так называемые драм-машины – и барабанщики, в общем-то, стали не нужны. Мне повезло: я обладал вокальными данными и поэтому остался в обойме этого бизнеса.
– При этом вы критически относитесь к своему вокалу…
– Я всегда критически относился к тому, что делаю на сцене, на записи. Понимаю моменты, когда мог исполнить лучше. Это хорошо, когда ты всё время копаешься в себе и ищешь, что тебе не нравится. Как правило, я всегда собой недоволен.
– Это перфекционизм?
– Возможно. Но совершенству нет предела. Любое произведение можно перепеть лучше, чем оно есть. Часто переслушиваю записи, делаю пометки, что могло бы быть по-другому спето. Кстати, я не слушаю вообще музыку в машине. С детства ненавижу. Стараюсь не засорять и без того заполненные уши. Музыки хватает на концертах, съёмках, записях…
– На сцене вы очень экспрессивный, вместе с тем лиричный и душевный… Анализировали ли когда-то образ на сцене?
– На сцене я дома. Никогда не волнуюсь перед выходом. Волнуюсь, только когда голосовой аппарат плохо работает. Могу психануть.
– Зачастую из-за вашего порой развязного образа на сцене многие считают, что вы «под шафе». Как считаете, для артиста подобное губительно?
– Да, это губительно. Пока молод, это прокатывает, а с возрастом ты понимаешь, что в выпившем состоянии на сцене работать практически невозможно. Степень опьянения, конечно, может быть разной… 300 г – и пересыхает задняя стенка, начинаются проблемы со звукоизвлечением и так далее.
А что кому-то там кажется – мне по большому счёту без разницы. Я выхожу и делаю свою работу, иногда хорошо, иногда не очень.
– А чего ждёте от предстоящих концертов в «Крокусе»?
– Это наша площадка, к которой мы привыкли и всегда к ней готовы. Там будет два выступления с разницей в неделю. Будет добавлен звук, для того чтобы сидящие на балконе люди были довольны, так как основные жалобы по звучанию коллектива и читаемости текстов песен исходят именно от них.
А вот, допустим, в «Лужниках» тяжело: там другая отдача, свежий воздух – а это для связок не очень хорошо. Да и многие концерты на открытых площадках, например выступления на юге, даются довольно тяжело.
– Такие большие концерты – это доходно?
– Это единственный бизнес, который приносит мне достаточно большие деньги.
– Вы помните свой первый гонорар? На что тратили заработанное от первых концертов?
– Первый гонорар был на хлебозаводе. Я как артист я получал 3–5 рублей в ресторане. Это была существенная добавка к зарплате в 90 рублей. Потом, когда я стал более известным, доход пропорционально вырос, появились корпоративные рестораны. Я после любого концерта мог себе купить «жигули». Но я до сих пор не вожу автомобиль: мне это не надо. А тогда покупал джинсы, кроссовки, цветной телевизор… Одевались хорошо, курили дорогие сигареты. А больше ничего и нельзя было купить.
– Какое время с точки зрения становления артиста было лучше: тогда или сейчас?
– Конечно, сейчас. Тогда у нас был один учитель – магнитофон. Ну и педагоги в музыкальной школе, консерватории… А сейчас информационное поле выросло в тысячу раз. И это очень хорошо.
Вот сейчас наш центр занимается COSMOS girls – девочки хорошо поют, но пока они реализовали себя процентов на 10–15. Сейчас у них свобода репертуара, а я могу лишь корректировать, ведь само слово «продюсер» уже себя изжило…
– А можно сказать, что самое важное для артиста – это его команда?
– Естественно. Свита делает Короля. Но чтобы собрать прекрасную команду, надо платить хорошо. Мои музыканты очень высокого профессионального уровня, начиная от техников и заканчивая операторской работой. Жаль, что некоторые люди, на которых была большая надежда, ушли из моего коллектива. Но такое случается.
А вообще, музыка – такая вещь, которой нужно заниматься постоянно.
Стоит остановиться хотя бы на год, и ты практически отстал на пять, что губительно сказывается на твоей музыкальной карьере и профессиональном уровне. Именно поэтому за рубежом так много профессиональных артистов высочайшего уровня, они отдают музыке всю жизнь.
– Было желание поработать там, в зарубежном шоубизе?
– Не «там», а «с теми». Работал, но мы не сошлись в гонорарах. В принципе, они соглашались на мои условия, но это получается, что в коллективе образуется две звезды. Но даже на это я был готов пойти, я не считал себя какой-то суперпопулярной персоной. Но когда человек, приезжающий из-за границы, говорит, что на Рождество он хочет домой, то квартира и все условия ложится на мои плечи, я должен это обеспечить.
И как я могу отпустить человека в самый перспективный период? А потом он может в любой момент устать от всего этого и просто уехать.
У меня вообще особенные отношения с американцами… Точнее, никакие. Если говорить в широком контексте, то, допустим, в Америке кризис жанра во многих сферах, помимо музыки. Например, я уже давно не видел хороших американских фильмов. Поэтому в основном смотрю наши старые, советские фильмы. Из любимых – «Война и мир», «Летят журавли» – это полотна, картины Михалкова. Прекрасное не стареет.
– Вокруг вас так много поклонниц. Не мешают? Или семья важнее стороннего внимания?
– Да, этого добра достаточно. (Смеется.) Я не смог сохранить брак, но почти 21 год мы прожили вместе с супругой, и это были самые счастливые годы в моей жизни. Я понимал, что у меня за спиной стена в её лице. На ней были все заботы о детях, а я был в роли добытчика, чем и должен заниматься настоящий мужчина.
Вообще, семья – самое важное для человека. Я хоть и расстался с женой, мы всё равно остаемся близкими людьми. Старшая дочь сделала меня дедушкой, подарив новые ощущения. Кто знает, может, у меня будут ещё дети…
– Принимаете участие в воспитании детей?
– Конечно, просто у нас мягкие отношения. Видимся редко, ходим в кафешки и так далее…
– Какие любимые места?
– Ресторан «Марио Village» в Жуковке. Да за ворота вышел – вот и парк тебе. Люблю общение на природе, на террасе дома, у пруда. Это для меня очень важно. Главное, не затрагивать политику: она может рассорить даже давних друзей.
– Про политику говорить не хочется, но иногда обойти не получается. Например, вы ездите на Донбасс…
– Да, поддержать людей. Но на этом ни я, ни мои коллеги, ни мои музыканты никогда не зарабатывали деньги. Мы работаем для людей, которые живут «на грани». Если они довольны – то для меня это самая высокая награда. Я ценю искренность. Ты должен быть абсолютно честен и перед ними, и перед самим собой. Если ты что-то обещаешь – выполняй. Я всегда держу слово. Помогал и буду помогать в меру своих сил. Знаю людей, которые отправляют туда миллионы, и не рублей. И таких людей немало.
– Почему вообще важно помогать?
– Как ты относишься к людям, так и к тебе будут относиться. Не совсем, может, корректно, но эта формула работает. Ну и это просто долг гражданина: если есть возможность, ты должен поделиться. Я помогаю точечно и индивидуально.
Вообще, существует множество больниц, онкоцентров, где, например, дети лежат… И любой человек может начать помогать – хотя бы одному ребёнку. А можно собраться и помочь впятером.
– Вы сказали, что вас легко разозлить. А чем?
– Чем угодно. Злым, недружелюбным взглядом, несправедливостью к себе и близким мне людям, да и несправедливостью вообще. Грубой интонацией, искажением фактов, наглым, беспардонным поведением – вне зависимости от возраста и пола.
– Определённо, ваша популярность среди поклонниц зашкаливает. Когда бываете в общественных местах, как-то сохраняете инкогнито?
– Люди надевают очки, чтобы их узнавали, а мне их нужно снять. Я стараюсь не выезжать в центр города, только по делам, на какие-то встречи. Сижу у себя в студии.
– Принимаете дома гостей, получается...
– Да, я очень люблю гостей (как и любой кавказский человек). Гости у меня через день – правда, сейчас их стало чуть меньше, в связи с тем что мы формально и юридически перестали быть семьёй.
– Чем угощаете? Сами готовите?
– Иногда – да. Угощаю рыбой, мясом. Рыба в пруду своя плавает: осётр, стерлядь… Запустил года 3–4 назад, они уже вымахали по полметра.
– Чем хороша загородная жизнь?
– Жизнь вообще хорошая вещь. Но здесь она другая, отличается от города. В городе более суетно, а здесь спокойнее. У меня под рукой студия, административный корпус, все работники, музыканты приезжают сюда. Редко бывает, чтобы я ездил к кому-то.
– Все знают о вашей коллекции очков, но вот сейчас, находясь у вас дома, вижу, что вы коллекционируете и живопись...
– Уже давно коллекционирую. Лет 25. Я не очень хорошо разбираюсь в живописи. Я выбираю всё исключительно на уровне «нравится/не нравится». За исключением подарков, которые люди дарят. Но я запрещаю своим друзьям дарить мне иконы, картины. Они мало что в этом понимают, мягко выражаясь. И дарят то, что не стоит тех денег, которые они за это заплатили. Их могут просто обмануть, такие случаи были, и мне приходилось ругаться в антикварном салоне, чтобы вернули деньги человеку за проданную картину.
– Насколько важна репутация в этом бизнесе?
– Антикварный бизнес меня достаточно хорошо знает. Для антиквара, как и для любого нормального человека, репутация очень важна. Если он позволит себя кого-то обмануть, это для него может плохо закончиться. Я встречался со многими акулами этого бизнеса во всём мире. Все они борются за своё имя и статус всю жизнь, и если они что-то такое себе позволят – их мигом исключат из «партии». Даже если это непроизвольно произошло – потому что фуфла, подделок в этом мире много и разобраться в истинной ценности того или иного предмета очень сложно.
– Ощущение, что вы говорите о нашем шоу-бизнесе…
– Весьма возможно. Потому что в любом бизнесе, включая наш, российский, существует ряд людей, которые борются и оберегают свою репутацию всю жизнь, в том числе и я.
– Наше издание в этом году тоже отмечает юбилей, мы празднуем 20-летие газеты «На Рублёвке»…
– Хороших репортажей, общения с интересными людей, найти истину, поднять рейтинг, уровень издания.
