— Здравствуй, Люда. В Рождество в своём Инстаграме ты опубликовала пост о полнометражном мультфильме «Душа». Какая искра у тебя?
— Здравствуй! Я хочу сказать, что у меня музыка и состояние парения… Оно должно ощущаться. Это очень серьёзный вопрос, кстати, потому что вот так сразу определение дать этому всему я не могу. Но если я не в состоянии парения, значит, жизнь не удалась. Я должна находиться в нём ежесекундно — неважно, чем я занимаюсь: музыкой, домом, детьми, куда-то я бегу (никакая, предположим, совершенно), — я должна в нём быть. Это настрой.
Фотограф: Ruslan Elquest, 2021.
— Хочется поговорить о музыкальной индустрии, о твоём очень богатом опыте работы в шоу-бизнесе. Расскажи о своей работе с Игорем Матвиенко, Юрием Фалёсой и продюсерской компанией Velvet Music, и в этот список также можно внести DJ Smash с «Я волна, новая волна».
— До сих пор это удивление на лицах я вижу. Прошло уже лет 11 с того момента, как я записала эту песню. Но когда я сама себя объявляю — многие с изумлёнными лицами, потому что они не знали по сей день, что я её пою. Было однажды, ко мне девочка подошла и сказала: «Пожалуйста, не говорите, что это вы исполняете песню: меня взяли в коллектив, потому что я сказала, что это я её исполняю». Много было очень интересных моментов в жизни с этой песней, но она сделала своё дело.
Она сыграла огромную роль в моей жизни и повлияла на то, что люди поменяли немножко отношение ко мне. Не как к кавер-певице, не как к ресторанной… Хотя в этом ничего плохого нет. Наоборот: попробуйте спойте эти кавера, я всегда говорю, потому что кавер-исполнителей много, а качество исполнения (я за качество всегда — потому что я перфекционист)...
Я побывала и с «Вельветом», и с Фалёсой, и с Матвиенко, и я честно скажу, что это большая школа для каждого исполнителя. Я побывала именно в том возрасте, когда, наверное, им было не очень приятно со мной работать — каждому из них. Потому что на тот момент я уже обрела смелость, уверенность в себе, самодостаточность и могла ответить своими пожеланиями на определённые вещи, и не каждый продюсер любит, когда инициатива проявляется со стороны артиста.
Это испытание прошёл со мной Игорь Матвиенко, Юра Фалёса (в мягкой форме) и особенно «Вельвет». Они все очень мощные продюсеры. Фалёсу здесь мало кто знает, но открою секрет: он большую часть своей деятельности посвятил Каролине (Ани Лорак), у них были отношения и личные, и он её продюсировал.
Фотограф: Алексей Ночёвкин, 2018.
«Вельвет Мюзик» живут семьёй, у них очень много артистов, и для них семья — это очень важно. Длительные отношения с ними не сложились: моя инициативность, индивидуальность и самодостаточность заставили прервать всё. Мы не подписывали контракта, но они сделали очень хорошую песню, очень хороший клип сняли на песню «Я хочу быть последней женщиной».
Что касается Игоря Матвиенко — я ему очень благодарна за школу, которую прошла вместе с ним. Мне хотелось в этих отношениях, чтобы во мне увидели многогранность, но Игорь понимал, для кого он это делает, он аудиторию хотел для меня выяснить.
И он всегда говорил, что моя задача — быть самой собой, быть очень близкой к народу, близкой в основном к женщинам. Я не против. Но я хочу большего, потому что я люблю разные стили, я хочу быть разной, яркой и многогранной. Ему было со мной очень тяжело. И через какое-то время даже хотелось прийти к нему, обнять и попросить прощения за многие вещи — просто по-человечески… Но я ни о чём не жалею.
Из архива Людмилы Соколовой.
— Ты упомянула, что с «Вельветом» не было контракта. Как ты считаешь, в чём проблема контрактов с продюсерскими центрами для молодых артистов? Дают ли такие крупные продюсеры, как Максим Фадеев, Константин Меладзе, Игорь Матвиенко и так далее, возможность молодому артисту раскрыться или всё-таки это продюсерский проект и артисты, которые способны на что-то характерное, своё, заточены в рамки продюсерского проекта, контракта и рано или поздно вырываются из него, чтобы идти дальше, в то творчество, которое они сами хотят?
— Чтобы понять, что хорошо, нужно увидеть, что плохо. Нужен контраст, для того чтобы произошло понимание, какой-то щелчок в голове у человека, который имеет стержень внутри, но всё равно пошёл к продюсеру (это, в частности, была я). При мне контракты подписывали несколько человек — в частности, с Фадеевым девочка из «Серебра». Это было при мне сделано, у меня спрашивали совета — когда я уже расторгла все контракты, — нужно ли, стоит ли и почему я не осталась.
Я сказала так: у каждого продюсера есть свои достоинства. Если ты не чувствуешь в себе уверенности и тебе нужен поводырь, значит, нужно идти к продюсеру. Ты там наешься всего, чего только можно. Но, зная контракт, который ты подписываешь, ты всегда будешь понимать, что ты шла на это сама.
Конечно, условия не самые лучшие — особенно для 18-летних, для тех, кто не имеет собственного мнения, там много сложностей, и, честно скажу, все продюсеры заточены на зарабатывание денег. В моём случае «Вельвет» предлагал мне 11 лет сотрудничества, Матвиенко — семь лет.
Те спонсоры, которые работали непосредственно с нами и с Матвиенко, хотели, чтобы это можно было сделать так: вы дайте ход Людмиле, а дальше она сама, если она будет способна на это. Я стала способна на это через три года. Есть среди подписавших контракт мои знакомые, они уже давно немолоды, при этом хорошо выглядят, но не уверены в себе. Они говорят: я сама не смогу идти.
— На нашей эстраде достаточное количество артистов, находящихся в длительных отношениях с продюсерами — и они счастливы, популярны, у них успешно складывается карьера.
— Но… есть одно но. По прошествии какого-то времени у них у всех остаются большие претензии к продюсерам.
— Но если взять, к примеру, группу «Любэ», Расторгуева… То у них с продюсером за столько лет сложились уже партнёрские отношения…
— Это было другое время, когда только всё начиналось. По-другому ценились артисты, голоса. Раньше за коробку конфет можно было попасть на сцену талантливому человеку. Сейчас это невозможно.
С Еленой Ваенгой. Фотограф: Тамара Резниченко.
— В одном из интервью ты сказала, что у тебя всё медленно начинается и продолжается очень долго. Изменилось ли что-то с того интервью и как ты к этому относишься? Почему так происходит?
— Да, это правда. Меня так воспитывали, что, если, например, выходить замуж — то один раз и навсегда. У меня есть определённые каноны, что всё должно быть навсегда. Если песня — то долгоиграющая, которую будут любить долгие годы, вспоминать. Если человек — он должен быть настоящим. Если артист спел — то как в последний раз. Если сыграл — он должен все свои резервы задействовать.
А по-настоящему сразу не получается: рок-певцы в 18 лет не рождаются, они к 30 годам становятся матёрыми исполнителями. Они делают что-то настоящее после 30, и это касается не только России. Потому что они созревают, им нужно что-то для себя выяснить.
Вообще, у рок-певцов вначале происходит какой-то конфликт, и только потом они его переносят в своё творчество. Все рок- и рок-н-ролл-певцы, и я в том числе, вышли из трудного детства: что-то не так всегда складывалось, что-то не так всегда было — и им хочется кричать, чтобы до всех докричаться. Иногда говорят: «Чего ты орешь?» А я не то чтобы хочу что-то показать — диапазон, тембр, голос, — я хочу докричаться.
Из архива Людмилы Соколовой.
А у тех, кто созрел и состоялся рано, очень скучное продолжение жизни. И в российском шоу-бизнесе таких достаточно. Они глубоко несчастными стали и мне даже рассказывали об этом. Я хочу, чтобы мой звёздный час как можно позже наступил. И чтобы я в него вошла честным человеком, интересным человеком, чтобы мне было что рассказать зрителям.
— Я знаю, что сейчас у тебя идёт работа над новым альбомом. Каким он будет?
— Там у меня такая смесь… Однажды мне позвонила интересная певица, которую я очень люблю, и сказала: «Почему ты так хочешь быть разной, спеть и в этом стиле, и в этом, и в том, почему тебя так несёт? Артист должен быть узнаваем». Артист может быть узнаваем и по тембру, и по каким-то другим фишкам. Тони Брэкстон, скажем, спела 10 песен — и все они одинаковые. Да, они узнаваемы. Но это очень скучно.
— Кстати, о разности жанров. Отчасти это относится и к твоему вокалу: много ходит обсуждений, что голосом ты похожа на других артистов: какая-то песня спета так, словно её исполняет Лолита; во времена шоу «Голос» говорили о схожести с Ольгой Кормухиной, ну и о Алле Пугачёвой тоже были комментарии — из-за хрипотцы в голосе.
И что касается стилей. В большинстве случаев ты говоришь, что ты тяготеешь к поп-року, но, если послушать твои альбомы на цифровых площадках, они во всевозможных жанрах: и испанская музыка, и абсолютно балладные песни в стиле популярной музыки, и шансон. Ты не считаешь, что нужно быть в одном стиле, чтобы быть популярным и понятным слушателю? Здесь не работает правило «чем проще — тем лучше»?
— Не считаю. Тони Брэкстон, Уитни Хьюстон и Тина Тёрнер — это отнюдь не просто. Они поют в одном стиле, но у них много красок, даже в их стиле, в котором они поют. Помимо красок, там продюсеры умело работают, для того чтобы артист был выставлен в определённом лице. То есть он должен быть показан разносторонним: и красивым, и интересным, и разным.
Есть даже передачи такие, куда артистов приглашают, чтобы выявить какие-то ещё таланты у него. А меня не надо приглашать, я уже практически во всех проектах поучаствовала. У меня стремление стать разной умышленное. Я изучаю возможности и такой манеры, и такой… Мне нравится.
Фотограф: Алексей Ночёвкин, 2018.
— Как относишься к журналистам, которые пишут, что Людмила Соколова никак не может найти свой стиль?
— Я люблю читать комментарии, которые мне пишут. Меня это подстёгивает, позволяет быть самокритичной, немножечко расслабиться, а где-то быть в нормальном настроении. Это помогает мне научиться правильно относиться ко всему. Как, например, не может быть идеальных отношений у мужа с женой, сколько б лет они ни прожили. У них всегда будет о чём поспорить, повыяснять отношения. Но весь вопрос в том, как ты реагируешь на это. Это урок. Прошёл один — закрыли его, следующий тебе дают. Это очень интересная тема, ей можно целую программу посвятить.
Я так рада, что есть разные краски, я каждый день благодарю Бога, Вселенную за то, что у меня есть краски, за то, что я могу быть универсальной. Это не потому, что я такая хорошая. Если мне их дали — значит, я это заслужила. И если я продолжаю их искать, значит, мне помогают, а значит, это правильно. Мне надо подать знак какой-нибудь — мол, не туда, девочка, ты идёшь, а мне же всё равно помогают: то она манеру испанскую освоила, то это освоила. Значит, ей помогли. Я очень много чего хочу. Но я не хочу богатств. Я просто должна показать все свои грани.
Почему я должна чего-то стесняться? Вот, например, человек кричит, человек молчит — он же разный. Он может быть красивым и некрасивым, проснулся утром — ещё какой-то. И это всё один человек. А это артист! И это даже не конфликт внутри меня, это просто ответ на вопрос: альбом у меня будет абсолютно разный, на разных языках, с дуэтом с Любой Успенской.
Фотограф: Алексей Ночёвкин, 2018.
— Ты знакома с огромным количеством самых именитых артистов нашей эстрады, включая легенду — Аллу Пугачёву, и рассказывала в различных интервью о том, что пела в ресторане — обращали внимание, подходили. И у тебя вот-вот выйдет совместный дуэт с королевой русского шансона Любовью Успенской. Расскажи, как ты познакомилась с этой певицей.
— Много лет назад — не лично, а просто с её песнями, талантом... лет 25 назад. И в одном из ресторанов мне поставили условие: если ты не поёшь Любу, ты здесь петь не будешь вообще. Несмотря на то что ресторан был итальянский. Я выучила все песни из репертуара Любови Успенской за один день. И очень с ней хотела всегда познакомиться.
Потом она появилась в этом ресторане — пришла на собственный день рождения. Я спела испанскую песню, потому что она очень любит испанскую музыку, неаполитанскую музыку, португальскую — вот всё, что касается чего-то необычного. Она обожает африканцев поющих.
И она вообще разносторонний, развитый музыкант. Единственный артист, который на любом мероприятии, даже если это частная вечеринка, одна останется за столом и будет слушать до самого конца… Неважно кто, ресторанный певец или какой-то ещё, — если он талантлив, она будет слушать бесконечно, снимать на телефон. Вот так мы с ней и познакомились.
С Любовью Успенской. Фотограф: Гриша Галантный, 2020.
— Как родилась идея спеть совместную песню?
— Я её там поблагодарила за то, что в нашем шоу-бизнесе, при всех наших ужасных авторских правах, мы благодаря песням Любы Успенской заработали кучу денег. Я их знаю все наизусть — вот ночью разбуди, спою. А она настолько человек открытый, что сказала: «Это даже не стоит благодарности, мне просто приятно, что вам это нравится». Одну только песню «К единственному и нежному» я спела миллион пятьсот восемьдесят раз. Ещё был проект «Три аккорда», где Успенская сидела в жюри.
Люба всегда всё слушает с открытым ртом, она просто там вся, в этом образе, в этом голосе. Не потому что я с ней уже сейчас лично знакома и мы много уже общаемся близко, не поэтому я пою дифирамбы Любе, а просто я хочу сказать, что этот человек достоин того, чтобы о нём говорили очень много и очень хорошие слова. И когда она меня увидела на проекте «Три аккорда», она ко мне подошла в гримёрке и сказала: «Ты знаешь, давай выпьем прямо здесь, в гримёрке. Я так хочу, чтобы ты была на вершине удачи, счастья, чтобы ты была тем артистом, которому будут ноги целовать и бросать все цветы мира».
Хотя там было очень много исполнителей. Ни один артист мне такого не сказал. Нет, конечно, когда в жюри сидели Розенбаум, Шуфутинский, Вика Цыганова, они все классные, тёплые, но это жюри, им часто приходится делать то, что нужно, и говорить не то, что они бы хотели: это шоу. А Люба смогла мне это сказать, и она для меня открылась ещё и ещё. Двери открываются — много дверей у человека. Я вхожу и понимаю: я уже близко к её душе, сердцу.
И в конце 2020 года мне пришла в голову идея. Я сижу дома, пью чай — и чувствую, что у меня потребность… А у меня уже был номер телефона Любы, но раньше я ей как-то не звонила. А тут я ей отправила аудиосообщение — честно говоря, я очень волновалась. Предложила ей спеть дуэтом, на что Люба уже через пять минут ответила согласием.
Ощущения непередаваемые. Да, королева шансона. Да, мы с ней давно знакомы, да, открыты все двери. Да, уже вроде как всё понятно, но вот этого я не ожидала. Потому что мало ли кто кого просит спеть дуэтом. Я до сих пор очень хочу спеть дуэтом с Аллой Пугачёвой, но я не могу её попросить об этом. А вот Любу я смогла попросить. Не знаю, может, всё ещё впереди — с другими артистами. Я была бы очень счастлива.
А что касается Любы, то она сразу пошла навстречу, пригласила в дом, мы сразу сделали кучу репетиций. И даже была произнесена такая фраза: «Я счастлива, что могу петь с таким артистом, с такой певицей записать дуэт». И это сказала Люба! Я счастлива.
Фотограф: Алексей Ночёвкин, 2018.
— Я знаю, что сейчас ты ещё сотрудничаешь с шведским автором Тимом Норрелом, продюсером группы Secret Service.
— Да, чему я несказанно рада. Вообще, 2021 год открылся для меня каким-то счастьем. Эта группа легендарная — как Abba, как Scorpions. Всё началось с того, что мой любимый пиарщик предложил мне песню рассмотреть, сказав, что вот красивая песня — попробуешь её спеть. Шведы пишут для Евровидения, для многих исполнителей известных. Если получится, может быть, у нас что-то выйдет совместное с ними; уже понимаю, что у меня есть определённые наработки в тембре, в голосе, мне есть чем удивить — без ложной скромности.
Я пообщалась с различными вокалистами, преподавателями, исполнителями с мировой известностью, которые говорили, что у меня есть краски запоминающиеся, которые можно показать. Это их мнение, и я решила его себе присвоить. Я пошла и записала эту песню совсем недавно, и результат был не то чтобы ожидаемый, он был очень радостный: меня признали в Европе, звучит громко, но для меня очень важно, чтобы признание было со стороны европейских продюсеров, исполнителей.
И сейчас у нас столько планов — даже дуэты будут, я надеюсь на это. И честно говоря, петь по-английски — это для меня вообще большая роскошь. Потому что я всегда мечтала петь на разных языках — всех, что перечислены у меня в Википедии, шесть языков. Конечно, на многих из них я не говорю, для меня иняз связан с английским и немецким языком, но у меня было куча практики с итальянцами, с испанцами, и все говорили в один голос, что я где-то там уже давно живу, со всеми общаюсь. Потому что ухо хорошо слышит.
И даже если я не говорю бегло, но я знаю, о чём я пою, абсолютно точно, потому что, пока я не узнаю перевод, я не буду петь эту песню. Я копуша: сижу во всём этом копаюсь.
С Еленой Ваенгой. Фотограф: Ирина Абдуллаева
— Мы встретились с тобой и сейчас общаемся в Истре — и это неспроста, ведь ты живёшь на Новой Риге. Расскажи, как ты оказалась в этом районе и обзавелась жильём?
— Оказалась я здесь совершенно случайно. Меня как будто кто-то ведёт за ручку. Интуиция хорошо развита. Мне потом уже сказали, когда я уже тут пожила, в Истре, что это место святое. Не только потому, что здесь Новоиерусалимский монастырь. Я узнала, что само слово «истра» сложено из этих букв не просто так. Каждая буква имеет своё значение. А в целом это означает «святое место». Мне сказали, что «ты должна благодарить Бога за то, что живёшь в этом месте».
Сначала меня интересовало жильё в Москве, мне эта закрутка была очень интересна лет аж 18, и я думала: боже, как тут хорошо. Мне говорят: да ты с ума сошла, мы хотим спать куда-нибудь уехать, тут спать невозможно, здесь место для сумасшедших людей. А мне здесь комфортно, мне нравится всё время куда-то нестись, тебя ветер этот заносит везде — в какие-то двери, окна, как в метро, тебя несёт с толпой. Москва меня радовала много лет. Потом я решила, что надо в каком-то доме оказаться.
Я выросла в доме, в деревне, и мне захотелось вернуться в это состояние. Я уже настолько много всего испытала в Москве, и мне нужно как-то успокоиться, хватит, время закончилось. Все рассказывают о загородной жизни: чистый снег, красота, спокойствие, тишина — это всё привлекательно, но что касается меня — то я уже была к этому готова.
Вот есть книга — многие даже до сих пор не поняли, о чём она, — «Алхимик». Всё гениальное просто. Так вот с чего она началась, к чему человек пришёл — он жил рядом с этими пирамидами. Он жил практически в них, к чему он хотел долгие годы идти. Так и я — шла, шла, шла, шла, сделала большой круг и вернулась обратно к этим пирамидам — туда, где я выросла.
Я, конечно, не выросла в Истре, я выросла в Нижегородской области, но я приехала сюда — и здесь я счастливый абсолютно человек. И хочу всем сказать: живите не там, где надо жить, потому что там работа, а живите там, где вам комфортно. У меня здесь небольшой домик, 60 км от МКАД. Эти тишина, красота дают возможность поразмышлять, а самое главное — побыть с семьёй. Семья у меня большая, у меня очень много животных в доме.
Фотограф: Елена Полякова.
— Какие у тебя есть любимые места в наших окрестностях?
— Это Новоиерусалимский монастырь, в котором я побывала. Надо отдать должное людям, которые строили Новую Ригу, за шикарную дорогу, по которой очень комфортно ездить. Я для себя открыла город Истру, очень интересный. Кто-то говорит: «Да ну, это большая деревня». А я так не скажу.
Мы сейчас находимся в очень современном, высокого уровня здании, сравнимом со столичным. Я очень рада, что здесь есть такие места, мне нравится всё, что связано с Истринским районом, потому что здесь есть река Истра, она очень разная, у неё есть свой характер: она может то стоять на месте, то нестись куда-то. И она в определённых обстоятельствах может вести себя по-разному. И всем хочу сказать: приезжайте сюда, здесь просто нереальные места, много смешанных лесов, сосновых.
— А что говорит твоя семья?
— Моя семья, как воздушный шарик, везде за мной летает. Как за Пятачком. Потому что руководитель здесь я. Я стала перемещаться по Москве с большой скоростью, с четырьмя детьми, мужем, собаками. Мы поменяли 13 квартир съёмных в Москве. На третьей-четвёртой квартире Володя сказал: «В этом что-то есть!» Это интересно: меняется настроение, меняются места, антураж. Не успеваешь соскучиться. Серьёзно, обстановка очень здорово влияет на человека.
С мужем мы очень давно вместе, он тоже человек творческий, известный человек в творческой области. Он мне очень помогает, во всём поддерживает. И когда мы переехали в дом в Истру, он сказал: «Ну всё, лучше этого ничего быть не может». А он раньше стремился к отдыху на море — и перестал к этому стремиться. Когда ты чувствуешь себя хорошо — тебе и море не нужно.
Из архива Людмилы Соколовой.
— Ты многодетная мама — четверо детей, и сейчас твои дети вполне уже взрослые. Расскажи, какие самые большие достижения у твоих детей. Чем ты гордишься как мама?
— Горжусь всем. Благодарю вселенную, что мне дали именно этих детей. Они меня переплюнули во многом, в частности математическим складом ума (это вообще не в меня) — у всех детей прямо какие-то резервы математики, применимо к творчеству. Сольфеджио — это ж тоже математика, я в сольфеджио ни бум-бум, честно. Чтение с листа для меня морока, а они спокойно — любое произведение, любой сложности…
Я горжусь, что в музыке они больше, чем я, схватывают. Они могут сыграть на всех инструментах. Может быть, не на том уровне, на котором бы хотелось сейчас, но на своём уровне они прекрасно себя чувствуют. Я очень рада за них.
Старший сын повторил возможность подражания разным манерам: он и рок может, и классику может, и ещё что-то голосом сделать, и многих изобразить. Сын, который в армии сейчас, уже там пригодился, уже нужен всем, потому что он поёт, он один такой поющий. И на конкурсы, и куда угодно. Он там счастлив.
Из архива Людмилы Соколовой.
Все они окончили музыкальные школы, воскресные школы, все пели в хоре. Я в своё время ни за что не соглашалась петь в хоре. Это их многому научило. Я всегда должна была быть солисткой, впереди отряда, и это меня потом очень испортило.
Такая вот детская гордыня… Меня родители не вели, я сама шла. Это ужасно. Это прекрасно лишь как амбициозность для артиста, а в детстве человек портится этой амбициозностью. И вот когда я была причастна к шоу «Голос.Дети», чего я там только не насмотрелась: детей пихают, чтобы они были впереди всех… Детская гордыня. И я теряла время, чтобы после этого восстановиться. Мне пришлось потратить многие годы, чтобы от неё избавиться. Мне есть с чем сравнить.
А за детей я рада, что они в этом не побывали даже, потому что они на моём опыте это всё увидели. И сейчас они продолжают: кто-то поёт в церковном хоре (старший сын окончил духовную семинарию), Маша сама сочиняет музыку, сама пишет стихи. Я горжусь этим — не только потому, что это мои дети.
Я ведь горжусь не только своими детьми — у меня есть ещё и воспитанники. Мне часто пишут в Инстаграме, не преподаю ли я вокал. Я больше не преподаю, но всегда помогу советом, направлю, скажу, где что взять, дам какие-то ссылки. Если душа обратилась — ей нужно ответить.
С Шуриком. Фотограф: Елена Полякова.
— В твоей семье не только дети, а ещё животные, в том числе две собаки из приюта. Однажды ты мне сказала: «Детей бездомных жалко, стариков жалко и собак жалко. Помочь хочется каждому!» Почему ты считаешь, что надо помогать?
— Просто я так считаю, меня так учили с детства. Я воспитывалась в деревне у бабушки. Бабушка всегда всем помогала, от неё никто никогда не уходил с пустыми руками. Она всегда всех накормит, напоит. Максимум, что она могла отдать, она отдавала. Обычно на чужом примере впитываешь в себя, смотришь, как это работает. Я делаю это не потому, что это работает (по принципу «отдай добро — добро вернётся»). Не для этого.
А когда ты видишь и понимаешь, как трудно человеку, я всегда вспоминаю мультфильм про тётю кошку («Тётя, тётя кошка, выгляни в окошко, есть хотят котята...») — я реву всегда, я всё это сама проходила. Когда человек всё это проходит: тяжело, нет денег, нечего есть, нечем кормить детей…
У меня всё это было в жизни: неизвестно, будет ли у тебя работа когда-нибудь, не на что надеяться — только на Бога. И когда ты это всё прошёл, ты понимаешь, как ему тяжело, — и надо помогать срочно. Каждому не поможешь, но кому можно — помогаю.
Я подписана в Инстаграме на многих волонтёров, работающих с животными. Вижу посты: нужно спасти животных, и я записываю быстро номер счёта и отсылаю деньги. У меня срабатывает внутри что-то. Я спасла много собак с улицы. Я оплачиваю лечение, передержки, у менять есть несколько приютов — один называется «Душа бродяги», есть «Счастливый друг» — я там курирую тоже.
С Джулом. Из архива Людмилы Соколовой.
Вот мои две собаки — из этих приютов. Породистые собаки, кто-то их когда-то бросил. Детей бросают, стариков бросают, животных бросают. Я не могу спасти всех, но есть какие-то души, которые общаются со мной по какому-то другому каналу. И именно этих собак я забрала. Я увидела эту первую собаку — Джул его зовут. Бордер-колли. Я его увидела — я зарыдала просто, не заплакала. Что-то внутри сработало, душа встретилась с душой. Я должна прожить с ним, сколько ему лет отведено, я должна быть с ним.
Потом появилась Мона, мы ей дали имя из фильма «Безымянная звезда». А вообще, мы её как не звали только. Это пиренейская горная собака. Это собака-поводырь, она следит за детьми, слепыми людьми. Мне очень нужен был белый ангел.
Я даже дала такой запрос во вселенную. И мне его нашли. Я приезжаю в этот приют — и реву, как белуга. Я поняла, что без этой собаки я не уеду. Мне кажется, что без них у меня жизнь была другая. Я стала ещё больше женщиной, ещё больше мамой, ещё больше доброй, ещё более ласковой. Эти пушистые создания дают эту возможность, помогают измениться.
С Моной. Фотограф: Елена Полякова.
У нас есть кошка сибирская, живёт с нами уже 16 лет. Со своим характером, мы его терпим. Не было ни разу мысли куда-то её отнести. Насколько могу — я эту любовь отдаю. Этих животных надо жалеть до конца их жизни. Я им каждый вечер говорю: «Пожалуйста, живите с нами долго». У нас есть маленький шпиц немецкий. Некоторые уже крутят у виска: три собаки, кошка, четверо детей… Да я счастлива! Я так рада, что я могу кому-то помочь. И вся семья мне идёт навстречу.
Я хочу сказать, что я была разным человеком: и несчастным, и абсолютно несчастным, и очень бедным, которого надо пожалеть в определённые моменты — а меня никто не жалел (и это тоже было правильно, меня это многому научило, иначе я бы не стала Людой Соколовой — именно как артисткой).
Я не боюсь сказать, что я счастливый человек, потому что счастье нужно заслужить. И вообще, везёт тому, кто везёт. Я не хвастаюсь этим, я хочу, чтобы люди просто понимали: человек должен прийти к этому счастью.
— Как-то в одном интервью ты сказала, что принимаешь с лёгкостью то, что происходит в твоей жизни, и только изредка подмечаешь детали, знаки, которые подаёт тебе судьба, как, например, то, что автор песни «Сердце как стекло» Александр Соколов — полный тёзка твоего папы. И ты как-то подметила, что не обратила особого внимания на это совпадение, предпочтя назвать это просто стечением обстоятельств.
Как ты относишься к подобным символам и знакам, подаваемым вселенной, стоит ли ими руководствоваться на своём жизненном пути, чтобы прийти к счастью?
— Началось всё с книги «Алхимик» Пауло Коэльо, я вообще до этого даже не задумывалась, что нужно обращать на эти знаки какое-то внимание. Я приехала в Москву, поработала слегка переводчицей — 10 дней. Я взяла помощницу, попросила друзей пожить в квартире.
И именно с этого момента я начала обращать внимание на знаки. Мне писали: «Это твой город», «Твоё будущее начинается уже сейчас», «Она ещё споёт» и так далее. Я как не могла это не видеть? А теперь я уже вижу вообще всё. У меня взгляд всегда фиксируется — случайно, казалось бы. Вот едешь на машине — и раз, какой-то стенд, на котором что-то написано для меня. Например, что этот год счастливый. Это натренированная интуиция.
Фотограф: Ruslan Elquest, 2021.
Как её тренировать? Едешь в метро, там каждая ступенька пронумерована через пять, ты должен угадать, на какой ступеньке ты стоишь: 45-й, 155-й… Тренировалась на футболе. Я стала быстро угадывать, много угадывать. Мне даже сказали как-то, мол, тебе пора в казино. Я сказала: стоп. Ты начинаешь наживаться на интуиции. Интуиция — это связь с Богом. Тренируйте эту связь. Чем она ближе, чем плотнее, тем больше открывается каналов. По вере вашей да будет вам.
Интуиция рассчитана на эту веру, на открытие каналов, на широту этих каналов. Это очень важно, потому что мы все закрываемся в скорлупу: вот этот виноват, вот тот виноват. Да никто не виноват. Виноват человек сам! И я тоже была во многом виновата сама.
Я у самой себя прошу прощения, у своих органов. Ведь организм тоже страдает от ваших эмоций и страхов. На самом деле это работает. Я маме своей это рассказала. Она человек, который живёт в сельской местности, всегда трудится, которому некогда заниматься какими-то эзотериками: просто у неё нет времени на это.
Я ей рассказала, что можно звуками вылечить свои органы. Она поверила, и ей помогает. И это не потому, что она поверила. Есть вещи, которые нужно знать. Нужно знать, что знаки работают, что интуицию надо развивать, что связь со вселенной открывается по вере вашей и что надо этим заниматься.
Потому что ты где-то что-то не заметил — а тебе это показывали раза три как минимум: человек пришёл намекнул, показали что-то там на картинке, в книжечке, по телевизору, а ты говоришь: да ладно, да ну нафиг, да я мне некогда, я устал и так далее, то есть стучались-стучались, да не достучались, а потом он говорит: вот этот виноват, все виноваты. А это он просто лентяй и тунеядец.
Фотограф: Алексей Ночёвкин, 2018.
Как это работает? Настрой на лучшее. Вот у меня было пять этажей, я должна подняться на пятый без лифта, с детьми, продуктами, с коляской. Это очень жизненный пример. Кто-то идёт, кляня всех мужчин на свете, какие они все козлы, а я песни пела, поднимаясь на пятый этаж… — состояние парения.
Я так же делами занимаюсь по дому. Я даже не замечаю, как это делаю. Я это делаю в счастье, радости, какой-то любви. Я настраиваюсь на это. Не потому, что я такая хорошая, просто я эту школу уже прошла, я знаю труд. Хорошо уметь и шить, и вязать, и варить… И чем больше вы можете, тем лучше.
Мы продолжаем снимать видеоверсии интервью с обложек наших газет, и это интервью доступно в видеоверсии на нашем YouTube-канале и в видеогалерее нашего сайта.