— Михаил, есть мнение, что всплеск массового интереса к психологии в России связан именно с вашими передачами на радио и телевидении. Вы согласны с таким мнением?

— Да, с этим мнением я абсолютно согласен! 

— Гордитесь?

— Однозначно! Только хотел бы поправить: началось всё с моей программы на радио, которую я вёл больше тридцати лет, а на телевидении я был чаще в качестве гостя. Лишь несколько лет назад мы с командой сделали на телеканале «Суббота» психологическое стендап-шоу «Хочу и буду!», вот в нём я в главной роли, а не приглашённый эксперт.





— Ваша встреча 25 марта в концертном зале «Барвиха Luxury Village» будет проходить в формате ужина, и гости вечера будут сидеть за столами. Разговоры о психологических проблемах за трапезой — это новый для вас формат? 

— Нет, не новый. Я человек не тщеславный: если людям приятно есть и слушать меня — почему и нет. Кроме того, есть ещё психофизиологическая история: когда люди едят, они успокаиваются. 

— На ваши публичные встречи приходят в основном женщины. Как думаете, мужчины стесняются на публике говорить о своих проблемах или у них крепче нервная система?

— Я скажу так: к психологам чаще обычно обращаются женщины. Мужчины же, слава богу не все, но большинство, считают, что могут справиться самостоятельно. Обращение к психологу — это для них проявление слабости. И вообще, многие люди не понимают, что психика является такой же частью организма, как сердце, печень или нога. Они почему-то думают, что есть организм — и где-то отдельно психология. Это большое заблуждение, поэтому мы и популяризируем психологию, чтобы люди не заблуждались, в особенности мужчины. 





— Может, в личных консультациях их больше?

— Пополам практически. Я даже иногда по женщинам скучаю, а то мужчины да мужчины.

— В чём разница подхода к психологическим проблемам у мужчин и женщин? 

— С точки зрения работы психолога — ничем не отличается. Все мы люди, и каждый из нас ищет причину не в себе, а в ситуации. Решать надо вопросы с собой, а ситуацию всегда можно изменить и жить счастливо. А счастливо жить не сможешь, пока с собой не разберёшься. Если говорить о восприимчивости к психологическим проблемам у мужчин и женщин, то тоже принципиальных различий нет, но мужчины более самолюбивы — и это даёт определённые особенности. Мужчина не хочет свои чувства терзать и разбирать их, поэтому считает, что всё нормально. 





— На фоне того, что публичные встречи с вами пользуются огромной популярностью и вы получаете удовольствие от такого формата, вы как-то сказали, что хотели бы совсем отойти от личных консультаций. Придерживаетесь ли вы сейчас такого мнения?

— Совсем отойти — это я, наверное, погорячился, потому что так можно последнюю квалификацию растерять. Но за счёт повышения стоимости услуги я убрал очередь. Мне уже седьмой десяток — и стало тяжеловато. Сейчас я могу неделю никого не принимать, а иногда и месяцы. И потом меня так много в интернете: мы с командой столько делаем публичных выступлений, консультаций, мастер-классов. И кому действительно необходимо — тот найдёт меня и информацию, которая ему обязательно поможет.

— Было ли у вас когда-нибудь профессиональное выгорание? Всё же работа с людьми забирает много энергии…

— Нет, никогда! Никогда за всю мою жизнь у меня не было идеи сменить профессию, а начинал ещё будучи студентом третьего курса — работал школьным психологом. Хотя был у меня один период, в конце девяностых, — я тогда с партнёром сделал ночной клуб для иностранцев. Но и здесь психолог победил! Так что я всю жизнь занимаюсь одним и тем же. У меня деформация есть профессиональная — изменение качеств личности, а выгорания нет.





— Как вы восстанавливаетесь? 

— Я посещаю супервизора по необходимости. Был такой гениальный фильм с Умой Турман и Мерил Стрип — называется «Мой лучший любовник». Ума Турман ходит к Мерил Стрип как к психологу и спит с парнем, который лет на двадцать её младше. В процессе психоанализа Мерил Стрип понимает, что этот парень — это её родной сын. По понятным причинам она хочет убить эту Уму Турман — и обращается к супервизору.
Во всём мире, если психолог не посещает супервизора, ему лицензию не дают. И более того, супервизор ставит количество часов, которые у него посетил психолог. В России это не лицензированная деятельность — и поэтому кто хочет, тот и ходит. Но лучше ходить, чтобы никого убить не хотелось. 

— В своей книге «Хочу и буду» вы пишете, что главные 6 правил вашего метода появились как результат вашей 30-летней практики работы психологом. А что послужило триггером — причиной их появления?

— Вы же понимаете, я не просто так стал психологом. При рождении у меня была асфиксия (удушье. – Ред.), что привело к разного рода расстройствам, в частности к известному заболеванию СДВГ (синдром дефицита внимания и гиперактивности. – Ред.). При этом заболевании нет концентрации, внимание не удерживается и плюс ко всему гиперактивность. И я долгое время сам пытался с этим разобраться. Но в России большая проблема в этом вопросе. Во-первых, сейчас, может, специалисты и врачи больше признают, что СДВГ — это болезнь, а когда я болел, не признавал вообще никто. Во-вторых, препараты, которыми лечат это заболевание, запрещены в некоторых странах, в том числе и России, потому что они амфетаминовые.

Так вот, когда мне было уже около сорока восьми лет, благодаря моей бывшей жене я понял, что нужно делать. После этого два года у меня ушло на то, чтобы найти нужные препараты. Как только я избавился от этого заболевания, у меня мозги стали структурированные, как у нормального человека. Тогда и все мысли и знания сложились в структуру. 





— Судя по отзывам, к вашей методике есть разное отношение, вплоть до противоположных. Как вы к этому относитесь?

— Огромное количество людей живут и по моим правилам, и без моих правил. У меня есть обратная связь, и у людей, которые действительно стараются следовать правилам, психика начинает меняться в лучшую сторону. При тревоге и низкой самооценке люди довольствуются малым в жизни. А при соблюдении правил они достигают таких вершин, которые им даже в голову не пришли бы никогда. 

Когда Фрейд читал свои лекции, его закидывали помидорами и тухлыми яйцами. Я не шучу! На самом деле — прямо на сцену кидали. Он общался с богатыми людьми, пытался им объяснить, что их поведение построено на инстинктах, а им это было неприятно. Людям не может нравиться всё, и я это принимаю и отношусь к этому спокойно. 

— Получается, что можно благодаря вашим правилам выявить свои страхи, обратиться к психологу, проработать их и продолжать жить, следуя правилам?

— Да. Я так и рекомендую после своих лекций — обратиться к психологу. Не обязательно ко мне. Важно, чтобы в этот период психолог поддерживал. Человек куда-то двигается, ему тяжело, он один. Психолог необходим для того, чтобы он был не один, чтобы он имел обратную связь, поддержку. 





— На любимый вопрос практически во всех интервью к вам, почему, помогая другим найти семейное счастье, вы сами не в браке, вы отвечаете, что пока не нашли невесту. А какими качествами и данными должна обладать та самая женщина Михаила Лабковского? А может, она и вовсе не нужна? 

— Справедливый упрёк! Только я уже был однажды женат, и это продлилось тринадцать лет. Мы же не роботы, я не готов жениться, чтобы угодить обществу. Про качества никогда не размышлял специально, но она же должна цеплять, надо влюбиться — это обязательно, я считаю.  

— Четыре года назад в одном интервью вы упомянули, что ещё недостаточно богаты. Как сейчас вы оцениваете своё состояние?

— Четыре года назад не было эпидемии — и я зарабатывал гораздо больше. Тогда я ездил по всему миру. Когда начался ковид, я перестал ездить, но я работаю,  зарабатываю, так что я думаю ещё разбогатеть.





— На что вы чаще всего тратите деньги?

— На жизнь и шмотки. У меня страсть к вещам с детства. И непонятно от кого — может, от отца: он тоже любил одеваться. Помню, когда мне было восемь лет, я звонил в «Детский мир» и говорил: «Здравствуйте, тетя, а вам привезли джинсы TEXAS тридцать второго размера?». А тогда джинсов ещё не было в стране.

У меня ещё есть и на кого тратить деньги — ребёнок. Хотя дочь уже совсем не ребёнок и давно работает, но она тоже требует денег — и я ей помогаю. 

— Какая ваша самая дорогая покупка за всю жизнь?

— Однозначно это была квартира. Что может быть дороже квартиры? На самолёт я ещё не приценивался, а из движимого и недвижимого имущества квартира — это самый дорогой продукт.





— То есть вы городской житель. А как относитесь к жизни за городом? 

— Я абсолютно городской. Центровой даже! Я делал попытки пожить у брата в Подмосковье. Приехал, посмотрел домик соседний, думал приобрести. Брат предложил: «Если ты хочешь жить — попробуй, поживи у меня…» В одиннадцать вечера я уехал домой. Не смог там находиться: не выдержал тишины. 

Я родился в центре и люблю, чтобы вокруг всё работало, и в том числе ночью. Когда я ещё не начал лечиться и был неструктурированный во всех отношениях, я мог в три часа ночи пойти куда-то кофе попить. Встретиться с друзьями. Мы могли в 4 утра пойти кино смотреть. А загород — это тишина гробовая. Не моё это.

— Чему вы научились у своих родителей?

— Я бы даже сказал, не столько научился, сколько получил с генами. Думаю, что от матери — интеллект, а от отца — способность выживать. Отец мой воевал в двух войнах: вначале с немцами, потом с японцами. Во время первой войны ему было 16 лет. А мать была историком, занималась выборами в Германии и во Франции. 





— Одна из ваших цитат про одиночество меня впечатлила: «Одиночество — это не отсутствие любви вокруг, а отсутствие интереса к себе, причём с детства». Что же делать с этим, когда ты уже вырос? 

— Ты должен научиться проводить время с собой не вынужденно, а получая от этого удовольствие. Когда одинокие люди остаются наедине с собой, их накрывает жуткое чувство тревоги, они не знают, что с собой делать.

Я, например, советую родителям давать детям два часа в день на то, чтобы они научились сами себя развлекать. Это может быть всё что угодно: конструкторы, пластилин, рисование. Это очень пригодится им в будущем. Потому что люди, зависимые от отношений, собственно, и одиноки. Есть такие родители, которые заорганизовывают детей. Он с утра до вечера занят. У него всё расписано, до минуты. Ребёнок привыкает к такому режиму, когда за него всё решили и распределили, и когда он остаётся с самим собой, он вообще не знает, что делать.  

— Вы как-то сказали, что семейная терапия — это развод. Считаете ли вы, что если пара дошла до психолога, то развод неизбежен? 

— Нет, я так не считаю. Вот как это нужно понимать. Если пара дошла до психолога и оба в этом нуждаются, тогда это можно назвать семейной терапией. А если один другого притащил — это развод. 

Например, жена изменила мужу и муж не может с этим жить, а жена не может жить без мужа — в таких ситуациях помочь можно, а в девяноста процентах случаев одна сторона жить в браке уже не хочет. Я вообще против принуждения. В Семейном кодексе Российской Федерации указано, что брак в России — дело добровольное. Заставлять, принуждать и прикрываться детьми — это не сработает и в целом некрасиво. 





— Вы часто говорите, что по сравнению с Западом в нашей стране «нездоровый психологический фон». Как, по-вашему, это можно исправить? Как вы считаете, если все будут ходить к психологам регулярно, изменится ли ситуация с разводами, неврозами, эмоциональным выгоранием и так далее?

— Нет, дело совсем не в психологах, всё гораздо проще. Во всём цивилизованном мире категорически запрещено бить детей. За это следует серьёзная ответственность, включая лишение родительских прав, определение ребёнка в приёмную семью и так далее. Более того, в ситуации «а он только ремень понимает, он нормально вообще не понимает» там приравняли физическое насилие к сексуальному. Они не делают разницы. И вы знаете, люди стали себя резко по-другому вести. В России же семейное насилие — это административное правонарушение.  

А ведь психологическое здоровье зависит не столько от психолога, сколько от тех причин, из-за которых ребёнок приходит к психологу: насилие, издевательства, скандалы и конфликты — это то, что делает из нормального общества невротиков. 

— Над чем вы сейчас работаете? Появились ли новые проекты?

— Да! Как раз в марте запускаем новый онлайн-курс. До него мы успешно провели курс под названием «Аудит», который был создан, чтобы человек смог понять, кто он. А теперь курс про движение, про самооценку — «Я ценю себя». Самооценка — это одна из самых главных вещей в жизни человека. Потому что от самооценки зависит вся наша жизнь. Быть самоценным человеком — это и есть путь к высокой самооценке. Мы учим людей ценить и любить себя. На курсе, который доводит человека не просто до вопроса-ответа, а до конкретных действий, работает целая команда — я и кураторы-психологи. В течение трёх недель курса мы постоянно поддерживаем участников, усиливаем, помогаем, работаем над ошибками. На мой взгляд, это самое эффективное средство. Потому что наши нейронные связи меняются не от разговоров, а от действий.