— Паша, ты родился в Красноярском крае и всё детство жил в небольшом посёлке Краснокаменске. Когда к тебе пришло желание поехать покорять Москву? Как решился на такой шаг?

— Это пришло сразу, как только я осознал, кем хочу быть, — лет в 12–13. Помню, как спрашивал родителей: «Почему я вообще здесь родился?» Мне уже тогда было тесно в этом месте. Я мыслил глобально, хотел брать интервью у таких звёзд, как Бритни Спирс. Я просто не понимал, как там Париж и Нью-Йорк справятся без меня. Неужели я всю жизнь проживу в тайге с медведями?
От таких мыслей мне было по-настоящему страшно, и поэтому уже в таком возрасте я знал, что уеду в Москву. Я ходил покупать аудиокассеты на наш рынок и понимал: я здесь жить не хочу, мне это не нравится.
 




— Когда в последний раз ты был на малой родине?
 
— Я был в Сибири в прошлом году, в том числе на вечере встречи выпускников. А так раз в год стабильно летаю к бабушке. Приезжаю я именно к ней, а не за эмоциями, что связывают меня с малой родиной. Меня там ничего не держит. Ну, жил когда-то там, прикольно, что есть такие-то места, где можно прогуляться, и всё. Но такого нет, что в душе думаю: «Вот мой Краснокаменск…»
 
— А в школе, где ты учился, нет «стены славы» или музея, как у Серёжи Лазарева?
 
— Нет, у меня такого нет, но в школе все знают, что здесь учился Паша Мавриди. Я настоящий мотивационный пример того, как, «не имея ничего», многого можно добиться. Главная гордость местной школы, многие любят и уважают.
 




— Как ты решился на переезд? Был ли у тебя план действий на будущее?
 
— Когда ты из бедной многодетной семьи, на такой шаг действительно сложно решиться. Мне бы никто не дал денег на первое время или на обучение. Я понимал, что, если просто сорвусь в Москву, пропаду там.
 
Прежде всего я три года отучился на журфаке, пошёл работать на региональное телевидение «MTV-Абакан» и стал «звездой местного масштаба». Удалось даже накопить каких-то денег. И всё это время я боролся со своим сибирским акцентом. Если посмотреть мои первые работы, может показаться, что я вышел из берлоги.
 
На третьем курсе, в апреле, я поехал защищать свою научную работу в Новосибирск. Это большой город, который своими масштабами дал мне осознать, что «пора валить».
 
Как только я вернулся в Абакан, в то же утро пошёл и купил билет на поезд в Москву, за 45 дней. Билет в один конец. На тот момент я не знал вообще ровным счётом ничего о том, чем я буду заниматься в Москве. И за эти полтора месяца, за эти 45 дней до поезда мне нужно было перевестись из сибирского вуза в столичный, продумать, где буду жить и что делать. Так всё и понеслось-поехало.
 




— Период твоего становления в столице можно обозначить грифом «История Золушки». Как ты относишься к таким историям и относишь ли сам себя к этой категории?
 
— Я обожаю такие истории. Это всё как в фильме, я такое люблю. В Москве я прошёл самые тяжёлые периоды. Были надувные матрасы с компанией гастарбайтеров. Ночь на злополучной лавочке на Гоголевском бульваре. И вещи мои выкидывала дама с балкона в Марьине. Я всё это проходил и себе повторял: «Буду потом рассказывать эти истории на интервью!» Вот, рассказываю!
 
Как бы тяжело ни было, я понимал: пути назад нет. Такие ситуации закаляют. Первые два года были очень тяжёлыми. Во-первых, пришлось пойти на платное обучение. Во-вторых, оказалось, что на работу меня тоже никто не ждал... А я-то думал, меня возьмут на MTV или «МузТВ». Я ходил по офисам каналов столицы и оставлял свои диски. В какой-то момент пришлось снять розовые очки и пойти работать официантом.
 




— Считал ли ты себя недооценённым из-за этих отказов?
 
— Да, конечно, я это ощущал, но вместе с этим знал, какие моменты мне нужно проработать. К примеру, в речи всё равно присутствовал акцент, говор. Меня даже увольняли за профнепригодность с канала «Москва. Доверие». Пришлось опять вернуться к работе официантом.
 
И каждый свой выходной я проводил в интернет-кафе, отправлял своё резюме на почту каналам или продюсерам. У меня было правило: 100 писем в неделю. Искал на сайтах контакты и отправлял «резюмешку».
 
Просто никуда не брали. Два года ходил с подносом, не мог реализовать амбиции. А творческие люди ещё и отравлены тщеславием. Я вот подхожу к столу — а там меня узнают, спрашивают: «Вы Паша Мавриди? А мы-то думали, куда вы пропали с “MTV-Абакан”...» Они меня раньше по телевизору смотрели, а я им борщ принёс.
 
В каком-то отчаянии я написал на RU.TV, нашёл на сайте почту главного редактора — Миши Богомолова. Текст был примерно такой: «Возьмите меня, пожалуйста. Готов работать бесплатно. Хоть мыть, стирать, убирать и подносить. Буду делать, что хотите, только возьмите». И когда Миша мне ответил, я стал самым счастливым человеком. Я надел всё самое лучшее: ремень с бляхой, браслеты и всё такое… Приехал на RU.TV, ощущая себя Филиппом Киркоровым.
 
Меня взяли бесплатно, поэтому работу официантом пришлось совмещать со съёмками. Во мне было столько энтузиазма, что я просто заменил всю редакцию разом. Все сами уволились, и мне досталась зарплата тысячи 43 тогда. Это был первый большой опыт в столице. Я отработал на RU.TV два года. На тот момент мне казалось, что официантский поднос я в руки больше не возьму, но мне всё же пришлось вернуться к этому в Барселоне.
 




— Ты сразу ощутил свою популярность?
 
— На RU.TV особой популярности не было. По-настоящему она пришла позже, когда я начал сниматься в «Каникулах в Мексике. Жизнь после шоу». Было несколько проектов на MTV, моё лицо постоянно мелькало на экране, а ещё появилась ныне запрещённая социальная сеть. И вот тогда меня начали узнавать в общественном транспорте, в торговых центрах и магазинах. Меня просили, и я даже собирал фан-встречи для ребят. Это был 2012 год.
 
— Спустя всё это время ты уже успешный медийный человек. Изменился ли ты ментально?
 
— Хотелось бы пафосно сказать: «Конечно, изменился, я стал мудрее…» Но у меня чёткое ощущение, что я как будто вообще не изменился. Да, стал циничнее и твёрже, но наивность, с которой я смотрю на мир, осталась. Людям со стороны может показаться, что я какой-то высокомерный и надменный, но после общения все понимают: я простой чувак.
 
Обожаю вермишель с сосисками, могу надеть спортивки и съесть «дошик». Вот собачка у меня есть — больше мне ничего и не надо. Если бы я действительно поменялся, пропала бы честность, искренность и самоироничность — очень важные для меня качества. Как был, так и остался «дурачок из Сибири».
 




— Действительно, очень удобная позиция. Я тоже этим пользуюсь, говорю: «Я блондин, что с меня взять?» Пару лет назад вокруг тебя была история с телефонными мошенниками, как итог — у тебя появилась чёткая финансовая грамотность. А что насчёт доверчивости?
 
— После того как за двадцать минут ты по своей воле теряешь полмиллиона рублей — становишься недоверчивым ко всему и ко всем. Это становится маниакальной проблемой. Теперь кажется, что везде присутствуют какие-то корыстные цели. Меня пугают незнакомые номера телефонов. После такого сложно доверять кому-то даже из близкого окружения.
 
— Ты говорил, что после этого случая были «недели в слезах». А как же утверждение, что «мужчины не плачут»? Какие моменты могут растрогать тебя?
 
— Единственное, что меня не может растрогать, — это моя личная жизнь. В этой теме я словно «забетонированный». А в остальном я очень сентиментальный! Могу просто посмотреть фильм с Дженнифер Лопес или Дженнифер Энистон и реветь после. И так во многом: если посмотрю спектакль или вспомню что-то из своей жизни — также могу разреветься. 
 
В ситуации с мошенниками мне было обидно. Это немного другие эмоции. Слёзы — это энергетические срывы. Могу реветь от неуверенности в себе. Я вообще любитель покопаться в себе. Еду с работы, включаю балладу Барбры Стрейзанд — и плачу, что всё делаю не так.
 




— Ты копаешься в себе в отношении всего? Критикуешь себя за то, как выглядишь в кадре? 
 
— Нет, в кадре выгляжу идеально. Тут даже не докопаться! Всё органично и весело. К своим годам я, в принципе, неплохо сохранился.
 
— Давай поговорим про твою работу сейчас. Твои проекты — Popcake и «Первые»: расскажи, как они появились и как тебе удаётся совмещать в графике все проекты?
 
— Popcake я придумал, когда вернулся из Испании. Он мог бы обеспечивать мне заработок и реализацию без привязанности к местоположению. Popcake — это коммерческий проект, сайт о шоу-бизнесе для подростков. Хотя многие мои зрители уже выросли. 
 
Я придумал концепцию и название, собрал команду. Я сделал Popcake из ничего. Получился перспективный, коммерчески успешный продукт. Начиная с нуля, за год мы от 500 человек в месяц пришли к цифре в 18 миллионов просмотров. И я знаю, что могу ещё лучше, работаю над этим.
Конечно, очень сложно было зарабатывать репутацию, тем более в этом жанре — таблоид. Доверие приходит не сразу, не на все мероприятия пускают, не все звёзды дают интервью. Год за годом мы растём, цифры увеличиваются, люди нас репостят, и наблюдать за этим прогрессом приятно. К этому проекту я отношусь как к собственному ребёнку.
 




— Как ты сам относишься к таблоидам, жёлтой прессе?
 
— Потрясающе! Обожаю жёлтую прессу, в этом я профессионал. Это просто весёлый жанр, к нему так и надо относиться, а не то, что кто-то копается в «нижнем белье». Таблоид — один из инструментов медийности. А звёздочек, которые не пускают прессу в личную жизнь, хочется спросить, что они забыли в шоу-бизнесе. Если артист что-то скрывает — через пару лет о нём просто забудут.
 
— Ты не разделяешь точки зрения, что жёлтая пресса может разрушить чью-то карьеру или жизнь?
 
— К этому надо относиться «по-фану». Не все артисты так могут. Многие звёзды посылали и обижались на меня.
 
— Сколько раз на тебя обижался Филипп Киркоров?
 
— Раза три точно. Вот сейчас обиделся — до сих пор не разговаривает. Я спросил его: «Что с вашей причёской?» Обиделся.
До этого вопроса ещё лет десять не разговаривал со мной.
 
— Ты переживаешь, что кто-то может на тебя обидеться?
 
— Первые сутки. Может, двое. А потом начинаю получать от этого наслаждение, что кого-то из звёзд удалось задеть коготками. Значит, к тебе неравнодушны, тебя обсуждают, тешат твоё тщеславие. Соответственно, как результат — узнаваемость.
 




— Твои подводки, стендапы и репортажи отличаются оригинальностью вопросов. Это всегда ярко, позитивно. Это твоя рука или редактора? Кто тебе пишет текст стендапа?
 
— Это всё абсолютно моя работа. Есть «серьёзный Паша», а есть Паша в кадре, но это тоже я. Для меня заниматься сатирой и самоиронией — это самое лучшее, что может быть в журналистике.
 
Скажу честно, я даже не готовлюсь заранее, всё импровизация. До сих пор, когда еду на репортаж, мне кажется, что у меня ничего не получится. Кажется, что сниму такую фигню, что будет стыдно показать. А потом, в процессе, с одним пошутил, другого подстебал, после что-то забавное записал… И получается!
 
— Помимо шуток, ты часто задаёшь вопросы, которые не банальны, а интересны. Это журналистская чуйка?
 
— Да, это называется «вопросы со вторым дном». Это мой способ уйти от клишированной развлекательной журналистки. Меня смешат коллеги, которые записывают однотипные подводки на красной дорожке («Мы находимся вот тут») и опрашивают звёзд: «Как вам фильм?». Это всё стандартно, ужасно скучно и никому не интересно. Я бы начал скручивать эту красную дорожку или собирать перья от платьев проходящих звёзд. Обязательно бы сделал что-то по-другому.
 
Я считаю, что сегодня с развлекательной журналистикой большие проблемы. У нас специалистов нет. Есть креативные ребята, но в вузах их учат неправильно, по учебнику. Нет понимания комбинированной журналистики. Сейчас уже нет понятия «просто новостной репортаж», нужно добавлять немного блогинга, немного реалити, креатива и живого общения в кадр.
 
Молодые люди не знают, как писать тексты, записывать креативные стендапы, подводки, как брать интервью. Я это понимаю, потому что есть проект «Новости Первых», где я вынужден быть серьёзным, ведь я главный редактор.
 
Это проект, в который меня пригласили. Я его полностью разработал и запустил. Собрал молодую креативную редакцию. Я пытаюсь объяснить студентам, подросткам, школьникам, как надо работать. Как уйти в репортаже от банального «что здесь сегодня происходит?». А кому это вообще интересно? Это никому не интересно! Ни тебе, ни тому, кого ты об этом спрашиваешь. В зависимости от контекста — лучше спросить человека: «Вы что-то сегодня не выспались. Готовились к мероприятию?»
 




— Расскажи, пожалуйста, о том, как родился проект «Новости Первых». Как и для чего ты собрал команду?
 
— Я всегда работал в шоу-бизнесе, но мне хотелось сделать что-то социально ориентированное. Простым языком, не телевизионным.
 
В апреле мы встретились с «Движением Первых», мне предложили проект СМИ этого движения, и начали обсуждать концепцию. Нужен был проект с креативным подходом к съёмкам для школьников. Рассказать, чем занимается российская молодёжь, научить их современной журналистике.
 
Я загорелся этой темой. Можно многое совместить в одном выпуске: и работу завода, и сбор волонтёров, и интервью с Валей Карнавал. Шоу-бизнес и познавательный контент в одном проекте. Мы проработали концепцию, и у нас получилось. «Новости Первых» запустились 25 июля.
 




— Какие есть успехи? Чем ты уже гордишься?
 
— Я горжусь тем, как органично всё получилось. Мы выходим в VK, у нас хороший трафик, не приходится ничего накручивать. Проект реально смотрят и комментируют, это самое ценное. Конечно, нет миллиона просмотров под видео, но есть 40 тысяч, и это немаленькая цифра. Я горжусь каждым просмотром. Дальше будет больше.
 
У меня есть медиацентры и репортёры-школьники в регионах. Я работаю с ними, недавно начались мои мастер-классы. Мы креативим, ищем нестандартный формат. В этом и есть главная задача проекта — научить ребят в регионах, как работает журналист на съёмочной площадке.
 
Это правда очень сложно. Много идеологических вопросов. За последние три месяца я собрал столько критики, недовольства...
 
— А что критикуют?
 
— Где-то сильно перегибаю в сторону развлекательного контента, где-то герой с татуировками или серёжкой в ухе. Сейчас таких комментариев уже меньше. Когда мы только запустились, притирались, я ещё не понимал, как надо. Это и для меня познавательный момент. Думаешь ведь, что в свои 35 уже всё знаешь, а нет: оказывается, я учусь вместе со своими ребятами.
 




— Ты часто говоришь, что нужно уходить от шаблонов. Почему?
 
— Лучше шаблонов вообще не знать. Это проверено на моём собственном опыте. Я не знал шаблонов, подходил к процессу творчески. Мой первый сюжет был про пейджеры, которые в 2006-м уже были раритетом из нулевых. Я просто показывал надпись «пейджер» на бумаге. Это было забавно и необычно.
 
Единственное, чему сейчас действительно может научить университет, — это культура речи, то, как правильно писать текст, пополнять свой словарный запас и уметь им пользоваться. В последнее время приходят такие, что двух слов связать не могут. Люди МГУ заканчивают, а пишут такую чушь… Я советую почитать Чехова, Зощенко, Довлатова, Аверченко, Жванецкого и так далее… За пару месяцев появится образность и понимание построения текста.
 
Литература очень помогает, но этим почему-то, кроме меня и ещё пары репортёров, никто не пользуется. (Смеётся.)
 




— Ты говорил, что в Испании пришлось вернуться к работе официантом. Ты жил в Барселоне. Как ты там оказался?
 
— Там у меня была личная жизнь, поэтому и уехал.
 
— А почему тогда вернулся?
 
— Расстались, но успели там пожениться. Зато теперь у меня есть опыт жизни в Европе. Для многих это мечта, навязчивая идея, все же думают, что там лучше… Но правда в том, что ты там никому не нужен. Я это прочувствовал.
 
Хорошо, вот я уехал, честно прожил там полтора года и, если не брать во внимание личную жизнь, был там никому не нужен. Первое время ты ходишь по кафешкам, выкладываешь в соцсеть фотки с круассанами, но проходят недели — и тебе их уже даже не лайкают. Потому что всем надоели твои круассаны! Одно дело — поехать отдохнуть, а другое — жить там.
 
Я, когда первый раз увидел счёт за коммуналку, не поверил. Ну не может быть 400 евро просто за отопление! Поэтому там в домах очень холодно. Меня контролировали друзья, с которыми я жил. Газ не включай, мойся не дольше двух минут, свет везде выключи. Ты сейчас у меня в гостях — видишь, свет везде горит? По сравнению с Европой мы платим за это копейки.
 
Медицина — это вообще отдельная история. Я жил в Андорре, в горах. У меня начались головокружения, а скорой там просто нет. Нельзя даже вызвать врача на дом — для меня это было дико. Если нет страховки, вообще не примут. На приём мне удалось попасть за 300 евро в конверте, выписали аскорбинку. Вот и всё.
 




— Отношения не сложились, бытовой комфорт на другом уровне. Поэтому ты вернулся?
 
— И амбиции меня терзали. Я продолжал снимать для «Пятницы», но они платили мне какую-то минималку, 200 евро в месяц, и всё. Мне надо было на что-то жить, не за чужой счёт. Кое-как я устроился в «Русский ресторан» мыть посуду, шинковать винегрет и разносить заказы. И вот тогда в моей голове начались ужасные процессы. Ведь новый 2015 год я встречал в качестве хедлайнера в московском клубе, а 2016 год наступил, когда я намывал тарелки. У меня случился нервный срыв. Я почувствовал себя сбитым лётчиком.
 
Утром второго января я понял, что хочу обратно в Россию. Я соскучился по нашей культуре и духу. В Барселоне есть русский магазинчик — я ходил туда ностальгировать, покупал ириски и шпроты, которые раньше никогда не ел. А в первый день, как вернулся в Москву, поехал брать интервью у Дженнифер Лопес. За год я выучил испанский. Пожить за границей — это, безусловно, ценный опыт, но 90 % тех, кто уезжает, возвращаются.
 




— Ожидалось, что «Движение Первых» — это патриотическая история, но она звучит ненавязчиво. Нет же такого, что «наша страна — самая лучшая»?
 
— Для меня наша страна — самая лучшая, и если бы я так не считал, никогда не пошёл в «Движение». Я своё мнение никому не навязываю. Хотя от меня отказались все мои друзья в Барселоне — из-за того что я поддерживаю патриотические темы и нынешнюю политику. Наш чат с ребятами называется «Семья», и вот меня из «семьи» удалили.
 
— Как ты думаешь, почему они так поступили? Они дружили с тобой и знали, какой ты человек. Почему всё перечеркнули и удалили тебя из своей жизни?
 
— Я бы так никогда не поступил. У людей может быть разная позиция, но это не влияет на дружбу. Их острая реакция для меня была ударом, если честно. Но я понимаю, что многие просто попали под волну общей истерии, которая была в начале 2022 года. Все были накручены и на эмоциях удалили меня из своей жизни.
 
Недавно я разговаривал с подругой Таней из Херсона, она — единственная, кто поддержал меня после начала СВО. Живёт сейчас в Андорре, и её тоже заблокировали за поддержку России. Сейчас уже все общаются и спрашивают: «Как у Паши дела?» Многие готовы восстановить общение. Я готов идти навстречу в этом и уверен, что мы все ещё будем общаться.
 




— У тебя есть какое-то оправдание их поступку? Ты же понимаешь, что люди просто переживают за свою родину и поэтому поддаются эмоциям.
 
— Я никого не оправдываю, просто знаю, что люди попали под общую истерику Telegram-каналов. Если знать историю, следить за событиями, что происходили там в последнее время, не читать фейки… Всё понятно. У меня есть друзья из Донецка и Луганска, был в Крыму и общался с людьми там. Мне многое рассказывали, из чего я сделал вывод, что эта ситуация была неизбежна. У меня мама в этом разбирается, она мне по полочкам попыталась всё объяснить.
 
— Ты сказал, что многие уже готовы возобновить общение. У тебя не осталось обид? Время лечит?
 
— Да, именно так, время лечит. Когда меня заблокировали, я очень переживал, не понимал, как и за что стал врагом. Ещё вчера в Zoom болтали, а сегодня так.
 




— А если говорить ещё о друзьях. Ты счастливый хозяин собаки — у тебя пёс Оливер. Как он появился в твоей жизни?
 
— Его появление — последствие моей жизни в Барселоне. Между прочим, Оливер — швейцарец, с паспортом!
 
После того как я уехал в Россию, мы с ним не виделись пять лет. Я не хотел травмировать себя и Оливера. И вот по стечению обстоятельств он оказался сейчас здесь, со мной. Когда мы увиделись в аэропорту Домодедово, он так прыгнул на меня, что повалил на пол, а я сентиментальный — разревелся...
Наверное, поэтому я не могу смотреть фильм «Хатико».
 
— Что за привычка у пёселя — выходить на прогулку с мячиком?
 
— Это у него с детства. Он ходил каждое утро так в школу в Андорре. С трёх месяцев он без мячика из дома не выходит. Только когда гуляет, может в процессе его выпустить из пасти. Когда с девчонкой играет. Там вообще что-то непонятное и интересное происходит…
 




— Ты житель Новой Риги. Почему ты выбрал именно это направление для своего проживания?
 
— В Москве лучшее направление — это запад. Я не смог бы жить в центре, мне не нравится всё старомодное. Мне кажется, эти сталинские дома все в тараканах, крысах и клопах. Я люблю всё свеженькое и новенькое, поэтому, когда мне предложили здесь, я взял, долго не думая. Дома новые, хорошие. Есть инфраструктура и парки.
 
На западе меньше пробок, в отличие от других направлений. Кажется, что на Варшавке или в Новогирееве люди полжизни в пробке стоят в одну сторону и полжизни — в другую. А у нас тут только в тоннеле постоишь чуть-чуть — и всё, дома.
 
— Что тебе нравится в наших краях? В каких местах тебя можно встретить на Новой Риге?
 
— Приятно удивило Архангельское. Меня мама туда позвала погулять. На тот момент я его ещё не видел, шёл туда без настроения, а потом по-настоящему обалдел: как там, оказывается, красиво. Мне нравятся места у Истры, где находится Новоиерусалимский монастырь. Люблю там съезжать в сторону маленькой речушки. Когда там никого нет — просто потрясающе.
 




— Ты гостеприимный или больше сам любишь ходить по гостям?
 
— Я очень гостеприимный. Особенно когда появляются деньги. Мне нравится всех угощать, всё покупать. Могу позвать друзей, вкусно угостить, а потом в ночи на «бизнес-классе» уехать куда-то в центр.
Я люблю объединять людей из разных компаний.
 
— Устраиваешь провокации?
 
— Нет, просто знакомлю людей. Сейчас уже многие между собой стали друзьями. Называют меня Пашей-сводильщиком.
 
Вот скоро у меня день рождения, 36 лет будет. Сниму лофт, приглашу человек сто, поставлю диджея, и пусть делают что хотят. Никакой концепции. Никаких модных сейчас вечеринок на стиле, никаких этих «гэтсби», «стиляги». Просто диджей включит Umbrella, все будут пить, танцевать и классно проводить время.
 
— У нас может сложиться противоречивое впечатление. Ты говоришь, что тебе нравится природа в нашем направлении, а если вечеринка — то сразу в центр. Ты городской житель, не загородный?  
 
— Я абсолютно городской житель. Но, как ни крути, я 17 лет прожил в деревне. И это даже не посёлок, а именно деревня. Этот культурный код сидит во мне. Я могу и грядки пахать, и дрова колоть, и картошку копать, и корову доить, если понадобится. Отсюда и тянет к речушке. Но я не сельский человек. Могу приехать туда отдохнуть. Сразу чувствую, как расслабляюсь там, а мне нравится всегда в тонусе быть. Для меня загородная жизнь — обломовщина. Это не моё вообще. Тут хоть и загород, но тут всё современное.
 




— Есть такой популярный хештег #дальшебольше. Что дальше у Паши Мавриди? Какие планы?
 
— Если говорить обо мне именно как о журналисте в кадре, то в будущем это запуск крупного проекта. Мне кажется, что я недооценён российской журналистикой. Я достоин вести большое шоу. Желательно без суфлёра, где я смогу говорить от себя. Это может быть что-то развлекательное и социальное. И это 100 % реализуется в ближайшее время. На прошлый день рождения я написал свои желания на красной бумаге — многое за год сбылось. Даже пошёл и сделал себе татуировку «35».
 
В целом всё хорошо. Работа на канале «Пятница», успехи Popcake. Мне захотелось выйти из зоны комфорта, и появилось «Движение Первых». Я просто обратился к вселенной с таким запросом, и появился новый проект.
 
В следующем году я планирую сделать премию Popcake. Нас любят все топовые артисты: Anna Asti, Клава Кока, Мари Краймбрери, Лёша Свик и Niletto. Они к нам придут, если организуем премию PPA — Popcake People Awards.
 
В «Движении Первых» хочется передать свои знания молодому поколению. Мы сейчас работаем над концепцией масштабных медиацентров, куда я мог бы приезжать на мастер-классы. Я могу прокачать банальную журналистику, научить ребят снимать классные, нескучные репортажи. «Поднять журналистику с колен».