ЦДХ больше нет, а Василий Владимирович со своей командой теперь в Гостином дворе, где с подачи мэра Москвы создаётся культурный центр «Арт-квартал».

Об этих планах, о прошедшем в 45-й раз Российском антикварном салоне и о перспективах развития современного искусства он рассказал в интервью Дарье Андреевой.

– Василий Владимирович, в этом году впервые Российский антикварный салон прошёл не в ЦДХ, а на новой площадке – в Гостином дворе. Расскажите о своих впечатлениях.

– Нынешний 45-й по счёту Салон собрал более двухсот участников художественного рынка и самых лучших антикваров и коллекционеров.

Было представлено 20 тысяч предметов старины – от живописи до декоративно-прикладного искусства. И русское, и зарубежное искусство.

И, как обычно, всё это можно было не только посмотреть, но и купить – предметы разной стоимости: от миллионов до вполне обозримых цен.

Самой интересной, на мой взгляд, в этом году была экспозиция «Тренды коллекционирования», приуроченная к 15-летию Конфедерации коллекционеров, антикваров и арт-дилеров.

Она объединяет самых влиятельных участников рынка классического искусства. Будучи антикварами и коммерсантами, они ещё, как правило, являются большими знатоками и блестящими коллекционерами.

И вот пятьдесят самых выдающихся произведений из их коллекций были представлены в этой экспозиции: живопись, графика, декоративно-прикладное искусство – всё это шедевры музейного уровня.





– Как вам работается на новом месте, не жалеете о ЦДХ?

– Гостиный двор – роскошное место. Архитектура Кваренги, масштаб. Выставочная площадь атриума – 12 тысяч кв. м. О ЦДХ абсолютно не жалею! Наоборот, даже рад тому, что эта история закончилась.

Теперь я, наконец, могу всё своё время посвятить нашим замечательным проектам, таким как «Антикварный салон», «АрхМосква», ярмарка Non/ fiction и другим, а не заниматься хозяйственными вопросами и многолетней борьбой за сохранение здания и имущества Союза художников, отбиваясь от посягательств различных коммерсантов.

На это уходила, поверьте, значительная часть моей жизни.

– Все ли резиденты ЦДХ переехали в Гостиный двор?

– Не все. Переехали 25 художественных галерей, в основном представляющих классическое искусство. Но есть и современное, конечно.

Кроме того, здесь появились новые участники: дизайнерское бюро, архитектурный клуб, магазин культтоваров, арткафе, детская студия искусствознания.

Всё это – первопроходцы в осуществлении идеи создания в Гостином дворе культурного квартала. Решение принято на уровне мэра Москвы.

И мы принимаем в этом деле активное участие. Вот вам ещё одна причина, почему я рад, что история ЦДХ закончилась – есть новые задачи, новые перспективы, и это очень интересно.

– Василий Владимирович, как вы считаете, почему в России не слишком активно развивается современное искусство, невелик спрос на него и на рынке. Что тому причиной?

– Когда мы начинали «АртМоскву» в 95-м году, было десять художественных галерей, о которых можно было сказать, что это contemporary art мирового уровня, – сейчас их двадцать.

То есть развитие идёт, но очень медленно. Это связано с нашей удалённостью, оторванностью от мирового рынка, невысокой покупательской способностью и, конечно же, менталитетом.

Наш зритель, покупатель не всегда готов рисковать. Приобретение работ современного художника – рискованное дело.

Если говорить не о салонном искусстве для украшения интерьера и услаждения взора, а о радикальной зоне современного искусства, это всегда эксперимент – над собой, над зрителем.

Эксперимент может быть удачным, а может и не быть. Приобретая произведение классического искусства с экспертной качественной оценкой, вы ничего не теряете, потому что такое искусство только дорожает.

Причём дорожает, из практики, приблизительно на 25 процентов в год. Таких процентов ни один банк не даст.

Если вы приобретаете работу современного художника, не претендующего на эксперимент, на некую провокацию, то вы тоже ничем не рискуете.

А если вы покупаете работу художника, который ищет, расширяет границы возможного, использует новые технологии, междисциплинарные возможности, есть риск: эта работа может стать искусством, а может и не стать.

Поэтому даже музеи современного искусства очень осторожно берут работы молодых радикальных художников.

Кстати, в этом смысле я большие надежды возлагаю на новейшее цифровое поколение. Оно сейчас стремительно богатеет.

Недавно я слышал по радио: самая дорогая вакансия в интернете – менеджер по установке приложений на платформу IOS – от 300 000 рублей, дизайнер тех же самых приложений – от 250 000.

Для них современная культура, которая во многом опирается на сеть, – их питательная среда, они её понимают, чувствуют.

Так что ожидаю, что они как раз будут главными ценителями и будут инвестировать в contemporary art.





– Василий Владимирович, говорят, что ваш дом в посёлке Новодарьино представляет собой внутри сплав антикварного салона и галереи современного искусства.

Верно? Расскажите немного о нём, точнее сейчас, насколько нам известно, это уже два дома, соединённых переходом.

– Да, поначалу мы купили старый академический дом 53-го года постройки. Жуковка, Новодарьино, Мозжинка, Луцино – вот четыре посёлка, которые советское правительство в своё время выделило для Академии наук.

Новодарьино – второй по удалённости от Москвы. Посёлок большой. Там порядка 160 домов. На сегодняшний день лишь половина из них – это старые академические дачи, остальное – уже новые дома.

Но всё же там и сегодня сохраняется эта удивительная атмосфера стародачного места, по-прежнему живёт сообщество академиков, их детей и внуков.

Когда мы в 1999 году покупали дом, для нас это было приоритетным. Потому что все эти новые посёлки – мы много смотрели – не пришлись по душе.

Наш нынешний дом был буквально одним из немногих оставшихся каменных академдомов. С деревянными всё сложнее, как вы понимаете.

А этот был каменный. Мы его реконструировали и стали жить. А потом, когда дочки подросли и начали заниматься балетом, появилась необходимость в бальном зале, и тогда сзади был пристроен второй дом.

В нём мало современных предметов, разве что бытовая техника, всё остальное – старинная антикварная мебель. Не могу сказать, что какая-то выдающаяся, но та, что мне нравится.

По стилистике в основном это русский ампир. Хотя гостиная, к примеру, в стиле арт-деко. На стенах современное искусство.

Потому что покупать старые картины мне не по карману, а современные я люблю и много покупал в своё время на нашей ярмарке «Арт-Москва», чтобы поддержать продажи.

– Чем особо гордитесь?

– Горжусь галереей, которую я сделал для своей жены Ирины на третьем этаже. Появилась она случайно или даже, вернее сказать, не было бы счастья, да несчастье помогло.

У нас протекла плоская крыша нового дома, и мне пришлось в зиму буквально делать проект и перекрывать её цилиндрической кровлей – сейчас её очень хорошо видно с гугловских карт.

Занимаясь внутренней отделкой, я задумал скруглить углы, и в итоге у нас получилось уникальное пространство под крышей – такой футуристический цилиндр, выкрашенный белым цветом.

Что было интересно для меня самого: пол неожиданно стал экспозиционной площадью.

Если в обычном выставочном помещении вы не можете поставить скульптуру на пол, она будет выглядеть случайной и вы обязательно должны поставить её на подиум, – то здесь, как в фотостудии, стена переходит в пол, и всё это абсолютно белое!

Когда вы поднимаетесь в этот цилиндр, вы будто попадаете в этакий солярис. Это просто взрыв сознания. Я много раз проверял на гостях.

Они ходят-ходят по этому дому – мы не стесняемся водить экскурсии, показывать какие-то предметы мебели, искусства, – потом мы их подталкиваем к металлической винтовой лестнице, такой, как в подводной лодке, где может только один человек проползти, и вдруг они выходят в это белое пространство, и у них сразу шок!

А ещё вот этот потолок цилиндрический, переходящий в стену, он тоже даёт интересный эффект – на него можно проецировать видео.

– Да, действительно, интересно! Кстати, вы же по образованию – архитектор, когда в последний раз занимались архитектурной работой?

– Архитектурой я вообще никогда не занимался. Я сразу занялся выставками. Помню, отец в детстве водил меня на выставку «Соединённые Штаты сегодня».

Это был 61-й год, Сокольники, мне было буквально года три, но я на всю жизнь запомнил запах хорошего кофе, хороших сигарет, ту атмосферу особую.

И когда ещё в институте выяснилось, – кто-то принёс такую весть из Моспроекта, – что средний советский архитектор строит максимум пять зданий за жизнь, и то, если он – член КПСС, я понял, что такая интенсивность меня не устраивает.

Но вот каким образом я проинтуичил про Комбинат Торгово-промышленной палаты, где делали зарубежные выставки, я не помню, но я тогда уже твёрдо решил, что буду заниматься выставками.

А диплом у меня был, кстати, по реконструкции ВДНХ, совместно со Львом Евзовичем, который сегодня возглавляет арт-группу «АЕС+Ф».

– Ваш отец, Владимир Бычков – режиссёр, мама, Наталья Богородская – художница. Что в их творчестве вам особо отзывается?

– У отца я бы отметил такие ленты, как «Город мастеров» – замечательная киносказка. 

«Житие и вознесение Юрася Братчика», мы называем его «Христос», фильм не вышел тогда на экраны, это была драматическая история конца 60-х годов, когда многое закрывали, такой крах шестидесятников, к которым отец, собственно, и относился, крах оттепельных иллюзий.

Замечательный фильм с Дуровым в главной роли. Ну, и «Достояние республики» – знаменитый двухсерийный фильм.

У мамы люблю её прекрасные серии московские. А недавно я выпустил её книжку «100 силуэтов».

Она, как и некоторые другие художники, например, Бенуа, к концу творческой деятельности вырезает силуэты, я не знаю вообще, как она делает это маленькими ножничками, но это потрясающе.

Графика выцветает, а аппликация увековечивает.





– С уважением относясь к их творчеству, вы всё же не пошли по их стопам. Хотя и снимались в фильмах отца…

– Нет, не пошёл. Я снимался у отца, и, скажу, это было очень тяжело. Конечно, детство моё было счастливое, прекрасное.

Провести с отцом на съёмочных площадках половину детства – об этом можно только мечтать: такой детский рай среди коней, средневековых рыцарей.

Но сами съёмки были тяжёлыми. И хотя отец меня снимал, как говорил, на счастье, но не только потому, как я подозреваю, что я получал зарплату.

В частности, на мою зарплату за фильм «Мой папа – капитан» был куплен в семью первый чёрно-белый телевизор – за 160 рублей, как сейчас помню.

Сама же работа была такой... Ну, вплоть до того, что тебя в два часа ночи поднимают и везут на студию Горького, и там до утра происходит озвучка.

Почему так было, не знаю, может, занято другое время было. Однако представьте, ночь, ребёнок 10 лет, спать хочется, а ты, значит, там стоишь и бубнишь.

Потом вот это приклеивание париков, отдирание… В общем, актёрская работа – ад!

– Словом, вам её хватило в детстве?

– Да, помню, где-то в классе девятом отец меня обнял: ну что, сын, пойдёшь в режиссёры? – Нет, нет, найн, нихт!

Но и художником я тоже както не стал. Я учился в художественной школе два года. А потом бросил. Сам не помню, почему.

А вообще работа художника тоже, я вам скажу... Кто-то думает: как прекрасно, на работу ходить не надо, сиди, рисуй в своё удовольствие.

Но заставить себя встать, пойти в мастерскую и начать работать, причём безо всякой перспективы, что у тебя это купят, – ну, это подвиг.

Я просто много наблюдал своих друзей-художников, их творческие муки. Вон Коля Полисский, выдающийся ленд-артист нынешнего времени, гений, я считаю, мой друг армейский.

И в 90-е на моих глазах происходило с ним это – он пытался продолжать заниматься живописью, ведь он окончил «Муху», живописец, а уже на дворе был 92-93-й год, бурлили страсти нового искусства, Олег Кулик, Звездочётов, Дубосарский, а Коля не мог себя переломить, из-за своих представлений о классической школе не мог устроиться никак.

Я его иногда кредитовал, чтобы он мог просто выжить.

– А из ваших детей кто пошёл по вашим стопам?

– У меня пятеро дочерей. И по моим стопам совершенно точно пошла старшая дочь Юлия, она делает «Архстояние», «Арт-Овраг», делала фестивали в Алуште, в Салехарде.

Юлия просто очень активная, талантливая, такой настоящий культурный менеджер. Я с ней теперь уже советуюсь и принимаю её советы к действию.

Самая младшая Соня – она тоже вот только что закончила университет, факультет культурной политики, и вместе с мамой сейчас занимается арт-агентством «Полёт».





– Говорят, у вас очень гостеприимный дом. И на ваших соседских посиделках часто бывает какая-то интересная программа.

– Да, гостей у нас бывает огромное количество. Мы делаем для своих друзей и соседей так называемые travel party.

Оказалось, это очень востребованный формат. Ведь все кудато ездят, что-то снимают, зачастую это оседает в телефонах.

Но очень интересно, когда эти фото не только показывают, но и рассказывают о месте. Мы накрываем огромный стол в бывшем бальном зале, иногда бывает до 40-50 человек.

Это примерно семей десять плюс зрители. Несмотря на просьбы соблюдать регламент, его каждый раз срывают.

Все готовятся: исторические справки, википедия, то есть это такая полноценная презентация получается. Надо сказать, что я, благодаря этим travel party, побывал в огромном количестве стран.

Чего только не видел: и какие-то водопады в Боливии, и Арктику, и Австралию. До этого меня всё время мучил вопрос Индии – вроде бы надо съездить, но как-то не хочется, все эти проблемы с гигиеной, знаете ли...

А наши друзья съездили и подготовили такую потрясающую презентацию, что у меня полное ощущение, что я там был. И я туда уже больше не поеду.

И ещё Ирина делает у нас дома открытие выставок, совмещая с кинолекцией, которую проводит супруга Вениамина Смехова – Галина Аксёнова. Тоже бывает очень интересно.