— Юля, теперь одна из главных тем для светской беседы — самоизоляция. Где ты её провела? Чем заполняла внезапно освободившееся от работы время?

— Уже кажется, что это было так давно! Я провела самоизоляцию на даче в кругу семьи. И из-за необходимости ограничивать контакты на нашу с вами долю выпала уникальная возможность протестировать новые форматы общения.





Так как работы резко не стало, а энергии по привычке вырабатывалось много и нужно было себя чем-то занять, я открыла для себя новую тему — прямые эфиры в Инстаграм с коллегами, друзьями, людьми, которых я уважаю, ценю и люблю. И мне было интересно поговорить о самых разных вещах — от творческих успехов до философских размышлений о жизни.





Это было познавательно, и, главное, направляло неуёмную энергию в правильное русло, потому что, помимо удовольствия от интересных разговоров, я поддерживала социальный навык в тонусе, готовясь и проводя эфиры.

 — Открыла ли ты для себя внутренний туризм?

— После режима самоизоляции театры довольно быстро приступили к репетициям, так что с конца июня я уже включилась в работу. Плюс добавились какие-то съёмки, которые, конечно же, проводились в безопасном режиме, с соблюдением всех санитарных норм. Но, тем не менее, отдохнуть неделю на курортах Краснодарского края я успела.





Так что тема внутреннего туризма освоена — раньше я редко путешествовала по России, в основном снималась, гастролировала или ездила на фестивали, как, например, «Кинотавр» в Сочи или «Короче» в Калининграде. Да и сейчас мы приехали на Чёрное море, но лежать на пляжах, где полно народу, не захотели и забрались в горы, недалеко от Красной Поляны.





Место было прекрасное, тихое, в стиле палаточного лагеря, но с прекрасным СПА — мы отдыхали, кайфовали друг от друга и от общения с природой, которого так не хватает в городе. Так что и я ухватила в этом году свой кусочек солнечного Сочи.

— Но всё же большую часть времени ты провела на даче. Почему? Утомил город?

— Да, думаю, если бы мы всей семьёй сидели по квартирам, то сошли бы с ума. Конечно, дом нас и сплотил, и проветрил от городских тревог и пейзажей. Мы классно проводили время: столько фильмов было совместно просмотрено, столько разговоров проговорено, а сколько времени мы провели на свежем воздухе!





У нас на участке есть садик, прудик, всё требует внимания, поэтому нам всегда было чем заняться. И я так втянулась в подмосковную жизнь, что даже сейчас, вернувшись в режим полной рабочей недели, на выходные хочу сбежать в наш «домик в деревне».





— Я — аллергик, как и ты, и для меня идеальный ландшафт — это газон, потому что любое цветущее растение может вызвать приступ. Как ты решила для себя этот вопрос, начиная загородную жизнь?

— Тема аллергии для меня очень актуальна. Мне даже в городе достаточно тяжело даётся весенний период, когда начинается поллиноз. Но, на удивление, на даче всё прошло очень гладко. Как, кстати, и у многих моих друзей и коллег. И тут непонятно, то ли берёза цвела слабо, то ли всё дело в психосоматике.

Я уже готова поверить во второе, потому что в отсутствие рабочего напряжения уровень стресса не так велик. Есть возможность правильно питаться и соблюдать режим дня. Да и присутствие близких людей рядом благотворно сказывается. Так что в этом году весенняя аллергия беспокоила меня минимально.





— Ты играла и Островского, и Чехова, и Достоевского, поэтому хорошо знаешь, что культура дачной, провинциальной жизни, описанная классиками, ушла безвозвратно. Современные загородные дома зачастую мало чем по дизайну и атмосфере отличаются от квартир. Просто за окном не оживлённая улица, а собственный участок. Ты для себя как-то разделила понятие дома и квартиры?

— Да, у нас типичная дача — на участке деревянный дом, и это вызывает у меня много приятных эмоций, потому что глаз, действительно, отдыхает от привычного городского окружения.

Наш дом подчёркнуто не похож на квартиру — до самоизоляции мы не планировали проводить туда интернет, не покупали телевизор. Но многим из семьи нужно было работать на удалёнке, поэтому пришлось обзавестись всеми «благами цивилизации».





Но на интерьер это мало повлияло. Всё-таки он у нас выдержан в деревенском стиле, и моя мама за этим тщательно следит: цветочки на гардинах, мебель с уклоном в Прованс…
 
— Что из дачной жизни у тебя в итоге вошло в привычку: вечера с друзьями на веранде, барбекю на лужайке или уединение с книгой на шезлонге?

— Ну, конечно, последнее. Это же своеобразный детокс от общения. Главная привычка, которая сложилась за карантин. Всем рекомендую. 





— Этой осенью у тебя сплошные премьеры: в Театре Наций — «Страсти по Фоме», в Театре на Малой Бронной — «Тарас Бульба», в Театре Моссовета — «Ричард III». Как ты планируешь везде успеть?

— Действительно, осень выдалась непростой. Все три премьеры были назначены на весну 2020 года, но в связи с пандемией оказались перенесены на сентябрь. Нагрузка огромная, я слегка схожу с ума, но лавировать между тремя премьерами помогает то, что у меня везде есть составы.





И, конечно, мне очень повезло с режиссёрами этих спектаклей — Ниной Чусовой, Александром Молочниковым и Евгением Марчелли, которые с большим вниманием и заботой относятся ко мне. Я давно не выпускала спектакли в атмосфере такой любви. Удивительное время!

Надеюсь, вы почувствуете эту нашу любовь, если придёте на премьеры. А сделать это стоит хотя бы потому, что спектакли совершенно разные по стилю. В постановке Театра Наций «Страсти по Фоме» я работаю с таким мэтром, как Авангард Николаевич Леонтьев.





Как выпускница школы-студии МХАТ, я отлично помню его творческие вечера и наставления ученикам — он удивительный мастер, который работает ещё в той системе координат, которую нужно изучать и сохранять. В том, как он обращается с текстом автора, со словом, как подаёт интонацию — особая школа. Авангард Николаевич создаёт вокруг себя особое пространство, другой театр. Вкупе с режиссурой Евгения Марчелли это высекает из драмы, заложенной Достоевским, такую энергию абсурда и фарса, что получается удивительная «фантасмагорическая» история.





— Оказалась ли какая-то из новых ролей, что называется, на сопротивление?

— Нет, у меня не бывает ролей на сопротивление, потому что я очень люблю работать в театре, и даже взяла паузу в кино, чтобы выпустить эти три работы. 





Конечно, за время репетиций роли приросли ко мне: где-то я — серая мышка со стержнем и со своими принципами и амбициями, где-то отчаянная девчонка из богатой семьи, приближённая к королевским особам, но по-своему верящая в любовь, где-то аристократка, которая старается действовать и жить по очень толерантным принципам и входит в конфликт с миром.





В общем, три удивительные и непростые работы, начиная от современной драматургии Саши Молочникова и Саши Денисовой, которые написали «Бульба. Пир» для Театра на Малой Бронной, и заканчивая абсолютной классикой Шекспира и Достоевского.





— В театре, в отличие от кино, ты часто работаешь с одними и теми же режиссёрами: Шамиров, Чусова, Марчелли, Кончаловский. Это верность тем, с кем приятно работать?

— Действительно, есть такая тенденция, и я её тоже замечаю. Конечно, в искусстве, особенно театральном, от того, по каким энергиям сходятся актёры и режиссёры, рождается магия, заставляющая зрителей сопереживать происходящему на сцене.





Со всеми перечисленными режиссёрами у меня выстраивается интересный для меня, как актрисы, как личности, диалог. Татьяна Черниговская учит, что мозг — это удивительный орган, он, как губка, впитывает в себя всё происходящее вокруг. Поэтому очень важно, что вы смотрите, что читаете, с кем общаетесь. По такому же принципу я выбираю своих режиссёров.





— Если коснуться модной нынче гендерной темы, то в России режиссёр — до сих пор мужская профессия, что в театре, что в кино. Как тебе работалось с женщинами-режиссёрами? Например, с Натальей Меркуловой, снявшей «Колл-центр», и Ниной Чусовой, поставившей сейчас «Ричарда III»? Есть ли что-то общее в подходе к работе у женщин-режиссёров?

— С режиссёрами-женщинами я работала и до встречи с Наташей Меркуловой и Ниной Чусовой. Не могу сказать, что тогда я понимала разницу между работой с ними и с мужчинами, но сейчас я её действительно ощущаю — работать с женщинами увлекательнее, потому что происходит совсем другой контакт.





От режиссёров-женщин я чувствую удивительную поддержку, они выстраивают роли, исходя из своего тонкого понимания жизни. Наташа очень мощно говорит о женском месте в обществе, Нина Чусова, несмотря на яркий, и фарсовый язык постановок, всегда тщательно прорабатывает женские роли, судьбы.





И мне, человеку, который учился в Школе-студии МХАТ у мастера Константина Аркадьевича Райкина, очень близок такой подход в театре. Поэтому я буду рада, если мне будут и дальше встречаться женщины-режиссёры и в кино, и в театре.





— Почему, если главный герой — мужчина, то он может спасать мир, желать обогащения или власти, искать приключений, а если женщина, то в подавляющем большинстве случаев её основной мотив — любовь? И на каком месте в твоей жизни стоит этот самый мотив?

— Мы живём в удивительный момент времени, и он классный тем, что маятник может качнуться в другую сторону — женщина перестанет говорить в искусстве в основном про любовь. Конечно, в моей жизни тема отношений с мужчиной, тема любви и семьи присутствует достаточно мощно и ярко, есть о чём играть, о чём думать и куда развиваться.





Но, помимо этого, меня интересуют собственные амбиции, проблемы экологии, проблемы мира, проблемы взаимодействия общества в целом. И, мне кажется, если приложить усилия, то женские голоса в этих сферах будут звучать наравне с мужскими. А там и до приключений, спасения мира и борьбы за власть недалеко.

Мне, конечно, обидно, когда женщину заключают только в стереотипную зону, но мощные режиссёры, о которых мы говорили выше, никогда этим не грешат.





Однако это факт, что мужских ролей больше, чем женских, и что мужчины получают бо́льшие гонорары, потому что конкуренция у них пониже, и нагрузка, якобы, побольше. Я с этим не сильно согласна и хотела бы поменять этот подход.

Как минимум, работать только там, где мне интересно идейно и материально, и где будет о чём говорить, помимо любви, семьи и отношений.