Назад

Сати Спивакова: Невозможно жить и всё время бояться

Сати Спивакова: Невозможно жить и всё время бояться
Назад

Сати Спивакова: Невозможно жить и всё время бояться

Сати Спивакова рассказала, во что для неё вылилась пандемия, о сложностях семейной самоизоляции, и объяснила, почему уже много лет не может переехать в наши края.

19:01, 13 ноября 2020

— Сати, с недавних пор мы все оказались в новой реальности, которая подразумевает маски, социальную дистанцию и ограничение живых контактов. Как чувствуете себя в ней вы, человек, у которого вся работа завязана на общении?

— Очень странно. Как в игре, в которую играла с папой в детстве, – морской бой, когда замираешь от того, что попадают по соседним с твоими квадратам. Я ведь, как и все, до последнего не верила, что нас захватит пандемия. Казалось, коронавирус где-то далеко в Китае, до нас он не дойдёт. Так устроен человек — даже если живешь рядом с лесными пожарами, то думаешь, что в соседней деревне горит, а до меня огонь не доберётся. Это психологическая защита одного индивидуума и человеческого сознания в целом. Потому что невозможно жить и всё время бояться.

Когда нас накрыл карантин, я наивно думала, что мы честно его отсидим, а потом в какой-то момент включат зелёный свет. Но увы. И я, не очень терпеливый человек, в этой ситуации достаточно быстро поняла — нельзя значит нельзя. Невозможно лично увидеться с дочками или близким другом, значит, невозможно.


20201113spivakova1.jpg


— Много ещё таких открытий вы для себя сделали?

— Во-первых, я воспитала в себе дисциплину, которой раньше не отличалась. У меня ведь было как: стояла передо мной цель, допустим, выпустить спектакль – я на это бросала все усилия. Проходила премьера, расслаблялась и позволяла себе отложить на послезавтра то, что можно было сделать сегодня. Я так полгода откладывала работу над своей книгой «Нескучная классика»: то мне было лень, то уставала после спектаклей и съёмок, то теряла интерес.

А когда начался карантин, сказала себе: «Стоп, каждый день ты будешь работать над тремя главами». А в книге их 38! И вот я честно, как минимум, редактировала две главы, а к третьей писала преамбулу и отправляла в издательство. Ни дня не пропустила. Это меня здорово мобилизовало. Книга готова, а привычка каждодневной работы осталась.


20201113spivakova3.jpeg


Второе важное открытие — это то, что мы со Спиваковым по-прежнему друг другу интересны. Нам ни разу не захотелось друг друга убить, мы даже не раздражали друг друга, несмотря на то, что за 36 лет совместной жизни никогда не проводили столько времени вместе. Это удивительно, потому что весь карантин мы просидели в нашей относительно большой, но всё же квартире. А это не загородный дом, где можно выйти в сад, сменить обстановку, побыть в одиночестве.

Владимир Теодорович, наоборот, отказывался уходить к себе в кабинет и работал всё время в гостиной. Ему нужно было видеть, где я, где холодильник, где собака... В обычной жизни у нас никогда не находилось времени пойти, например, в кино, и если я — синефил, то Спиваков очень мало чего смотрел за последние годы.

И вот на карантине каждый вечер мы устраивали просмотр фильмов. И пересмотрели их даже больше, чем переслушали музыки. Так что у нас интенсивная жизнь духа проистекала.


20201113spivakova6.jpg


— Ещё я уверен, что до карантина вы не очень-то занимались домашними делами, потому что творческие люди, они не про быт. А тут хочешь-не хочешь...

— Смотря какой быт вы имеете в виду. Я, например, очень люблю разбирать вещи. Меня это организует, успокаивает — так мозг устроен. Если я не могу найти ответ на какой-то вопрос, то обязательно выделю час времени, чтобы разобрать комод с ножами, вилками, скатертями... Когда у меня всё будет разложено по полочкам, то и в голове наступает порядок. А поскольку супруг мой очень неорганизованный, то я всю жизнь борюсь с хаосом.

А ещё я хорошо и быстро готовлю, но регулярно делать это не могу, потому что то снимаю телепрограмму, то играю в театре. Из-за этого Володя ворчит: «Ну, конечно, ты же у нас Сара Бернар, как ты можешь борщ сварить!». Зато на самоизоляции я готовила по два-три раза в день. И поскольку получается у меня вкусно, то когда готовят другие, муж отказывается есть.

А ещё я разобрала всю библиотеку, выбросила горы ненужного барахла... Нет, я — не белоручка. И никогда ею не была. Я считаю, что женщина должна уметь всё. Хотя сама росла в очень традиционной армянской семье, и мои бабушки не давали мне даже чашку помыть.


— Вот как!

— Надо мной тряслись, потому что я была единственной внучкой и играла на рояле. Я научилась заниматься хозяйством, когда уже вышла замуж, и мне это никогда не претило. Просто у меня такой характер, что в день спектакля я ничем не могу заниматься, коплю энергию: поздно встаю, ем, повторяю текст — и так до репетиции или выступления.

А вот моя близкая подруга, дочь очень известного режиссёра Леонида Хейфеца, который потом был женат на Наталье Гундаревой, рассказывала, что Гундаревой  нужно было в день спектакля съездить на рынок, нажарить ведро котлет, намыть со шваброй квартиру и в последний момент выбежать в театр. Совсем другой темперамент.

— За свою телевизионную карьеру вы взяли десятки интервью, дружите с самыми разными известными людьми, вспоминался ли вам кто-то из них в эти карантинные будни?

— Многие вспоминались. В основном те, кто уже ушёл. Как бы они пережили эту пандемию? Например, моя близкая подруга Джесси Норман. Или Георгий Александрович Товстоногов, с которым мы дружили семьями до его последних дней. Что бы он сейчас делал, как реагировал? Он ведь никогда не следил за здоровьем. Сигарету из рук не выпускал, сколько бы врачи ни говорили, что это плохо для сердца. Смирились бы эти люди, которые, как и мой супруг, привыкли жить работой, с тем, что их тупо поставят на стоп?


20201113spivakova7.jpg


Ведь во время пандемии культура оказалась никому не нужна, на неё обращали внимание по остаточному принципу, почти все оказались без работы, без заработка, без перспектив. И нужно быть очень сильным человеком, чтобы не сломаться ото всех этих увещеваний: «Не переживай, всё ещё будет. Суши порох. Копи зерно. Ты ещё пригодишься». В мысленных диалогах со своими ушедшими друзьями я пыталась найти ответ, как пережить вынужденную остановку, но честно сказать, не нашла.

Зато летом я разговаривала с крупнейшим бизнесменом Бернаром Арно, и он сказал мне: «Пока не найдут вакцину, будет всё хуже и хуже, а через два года после победы над коронавирусом очень быстро начнётся подъём. С одной стороны, экономический, а с другой — творческий, потому что потенциал, который сейчас копится и не находит выхода, будет реализован». Такой вот оптимистический прогноз. Главное, чтобы нынешняя ситуация научила нас чему-то правильному.

— Как минимум, она учит тому, что нужно строить загородный дом, чтобы всегда можно было сбежать из города...

— На что? Гонорары-то у всех упали. Я, как попрыгунья-стрекоза, которая лето красное пропела, оглянуться не успела... У нас уже 15 лет пустует земля на Новой Риге, потому что до неё никогда не доходили руки. Много детей, квартира в Париже, дом на юге Франции, куда мы уезжаем летом на два месяца, но который жрёт деньги весь год, — всё это не позволяло обзавестись дачей.


20201113spivakova4.jpg


Даже если я начинала разговор, муж отвечал: «Зачем она нам? Когда мы на ней будем жить? По выходным у нас часто концерты и спектакли, летом мы у детей во Франции, если друзья зовут нас на дачу, мы раз в год выбираемся». И я соглашалась: «Да, действительно, зачем? Просто чтобы сказать, что у нас есть дача, как у всех?» А теперь понятно зачем, но, увы.

— Вы страдали от того, что внезапно потеряли возможность перемещаться по миру?

— Страдала, и до сих пор страдаю. Я же привыкла, что сажусь в самолет, как в автобус. А теперь приходится планировать поездки с тщательностью шпионской операции: как поеду, где пересяду, через что вернусь,— страшно становится от ощущения полной беспомощности. И конечно, пришло понимание, что раньше мы были в общем-то счастливыми людьми.

Я с таким удовольствием выбралась недавно на первые гастроли — мы с Володей Кошевым в Калининграде в Кафедральном соборе читали сказы Бажова «Хозяйка Медной горы» и «Малахитовая шкатулка».



Потом был вечер в Петербурге. Впереди — премьера в Театре Наций «Моими глазами», где, кроме меня, заняты Наталья Тенякова, Авангард Леонтьев, молодые актёры. Со спектаклем «Наше всё... Тургенев. Метафизика любви», даст Бог, поедем на гастроли в Ноябрьск.

Жизнь потихоньку налаживается. Для меня театр вообще очень многое значит. Моя актёрская карьера по-настоящему началась только лет пять назад, и я получаю колоссальное удовольствие от живой реакции зрителей. Особенно не в Москве, а в регионах, потому что там люди особенно трепетные, искренние, внимательные. Так что я во всех театрах говорю: «Посылайте нас подальше и почаще».


20201113spivakova5.jpg


— Как вы считаете, тот новый опыт, который мы все сейчас переживаем, даст нам новые книги, фильмы, спектакли, произведения современного искусства?

— Забавно, как совпали у нас с вами мысли. У первой в этом сезоне программы «Нескучная классика» тема — «Шедевры, рождённые во времена эпидемий, или как следствие эпидемий».

Один из ярких примеров — Сергей Прокофьев, который в 1917 году уехал в Америку, и как раз началась испанка. Он писал в своих дневниках: «Надо же было сбежать от большевизии, чтобы угодить в лапы испанской инфлюэнцы. Какая гадость!».

Прокофьев, очевидно, был большим модником, поэтому у него ещё была такая запись: «Пошёл к одному портному – умер. Пошёл к другому – заколочен дом, умер. Пришлось в Карнеги Холл идти в чём есть».

Испанка бушевала, но тем не менее люди продолжали ходить на концерты, и Прокофьев за время этой жуткой эпидемии написал ни больше, ни меньше, а оперу «Любовь к трём апельсинам» — одно из самых оптимистических его произведений!

Так что, конечно, и сегодняшняя история повлияет на искусство. Будет масса всего, что вдохновлено пандемией. Другое дело, что именно из этого, спустя время, будет признано шедевром.

Я знаю, например, композитор Александр Чайковский переболел коронавирусом, лежал в петербургской больнице и написал так называемую Коронавирусную симфонию. Говорят, её сразу же переименовали в Карантинную, потому что слово «коронавирус» всех отпугивает. Наверняка кто-то придумает другие произведения. Вам так не кажется?


20201113spivakova2.jpg


— Мне как раз кажется, всё, что переживает человек, — не зря.

— Мне не нравится это выражение. Это всё равно, что про войну сказать: она была не зря. Она показала, кто есть кто, она укрепила то-то... Это всё пустые слова, не описывающие всей тяжести происходящего. Мне кажется, наша задача сейчас быть сильнее обстоятельств. Я не люблю слово «смириться». Поэтому обстоятельства необходимо…

— Перебороть?

— Скажем так, приручить, подчинить себе и научиться идти с ними рука об руку, а иначе невозможно. Нужно заботиться о здоровье своём и своих близких. Нужно учиться работать в новых условиях — в масках, с соблюдением максимально возможной дистанции, со всеми остальными предосторожностями, но работать.

И ни в коем случае нельзя стесняться коронавируса. Это не постыдная болезнь. Большинство благополучно вылечивается. Вот Анна Нетребко заразилась и на следующий день написала об этом в Инстаграме.



А у многих уже выработался психоз — они боятся заболеть и стесняются признаться, что заболели, потому что общество сразу говорит: «Ты сам в этом виноват! Ты не сидел дома, ты пожал руку, ты обнялся». А как можно уберечь себя от всего? В монастырях же тоже люди болеют.

Да, ещё полгода назад мы не знали, что такое пандемия, а сейчас мы — её современники. И нам нужно продолжать жить и ценить счастье момента. Выбора у нас нет.

Автор:
Редакция
Полина Диброва: «Я сделаю жизнь каждой женщины красочнее и интереснее»
Читать
Вход / Регистрация
Зарегистрироваться через аккаунт
Пароль
Подтвердите пароль
Зарегистрироваться через аккаунт
Для завершения регистрации подтвердите E-mail