Праздник воинствующих феминисток

Всё началось в 1908 году в Америке, и не 8 марта, а 28 февраля.

Социал-демократическая женская организация Нью-Йорка провела митинг. Дамы требовали равноправия с мужчинами. 15 тысяч американок прошли маршем через весь «город жёлтого дьявола», как окрестил его двумя годами раньше Максим Горький. Это было красиво.

Уже в 1909 году дату 28 февраля отмечали все американские штаты. Правда, пока не как международный, а как национальный женский день. Но о подарках речь пока не шла – дамы хотели не подарков, а нормированного рабочего дня и равного с мужчинами избирательного права.





На следующий год американские активистки прибыли в Данию, на Вторую Международную социалистическую женскую конференцию. Именно там немецкая коммунистка Клара Цеткин, пообщавшись с заокеанскими единомышленницами, предложила отмечать Международный женский день.

Официально же Международный женский день (в СССР – Международный день работниц) начали праздновать в нашей стране в 1921 году. Естественно, 8 марта – к тому времени был принят «новый стиль». И этот день всё так же не имел ничего общего ни с женственностью, ни с наступающей весной. Наоборот – красавицы отстаивали сомнительное право как можно меньше отличаться от мужчин.

Была женщина – стала товарищ.

Только после смерти Сталина, с началом «оттепели», женский праздник стал как бы оттаивать. Праздник как бы развернулся на 180 градусов, его смыслом стали гендерные отличия, а не равенство полов, как было поначалу. Женщина-возлюбленная, женщина-жена, женщина-мать, а также дочь, сестра и бабушка – вот кого стали чествовать 8 марта.

Это было видно даже по поздравительным открыткам. Поначалу они содержали лозунги: «Долой гнёт и обывательщину домашнего быта!», «8 марта – день восстания работниц против кухонного рабства». А потом эти воззвания сменились на спокойные, уютные слова, что-нибудь вроде «Поздравляю бабушку!».

А с 1966 года Международный женский день сделался в нашей стране выходным.

Счастья, здоровья и успехов в труде!

Знаменитый дефицит восьмидесятых, разумеется, еще не наступил, но за некоторыми товарами приходилось охотиться, стоять в очередях. Именно они особенно ценились в качестве подарка к Международному женскому дню.

Французская косметика – конечно же, предел мечтаний. Духи Christain Dior – за такое что хочешь отдашь. В крайнем случае, польская пудра. Но чтобы не «Свобода» и не «Новая Заря».

Сапоги-чулки (международное название go-go boots). Они не надевались на ногу, а натягивались, будто и правда чулки, снизу вверх. В основном были чёрными, но попадались и белые. Желательно, конечно, югославские, можно и польские, но и советским были рады. Блестящие, стройные, шустрые ножки топтали гремучую зимнюю смесь из воды, грязи, соли, песка и окурков. Но, как говорится, их любили не за это.

А со дня на день, с первым ощутимым потеплением становился актуальным плащ-болонья – тоже неплохой подарок на 8 Марта. Конечно, не отечественный тёмно-синий или же коричневый, а яркий, праздничный, чехословацкий (здесь не опечатка – да, страна с таким названием действительно существовала) или же румынский.





И, разумеется, женщины были рады мимозам (правильное название – акация серебристая), ранним весенним цветам. К тому же мимоза морозоустойчива. С этим душистым подарком в руках можно гулять вместе с дарителем даже при температуре минус 10 градусов. А если будет холоднее, то гулять вряд ли захочется.

А в семидесятые-восьмидесятые, в эпоху дефицита, в качестве подарка были хороши и кухонные принадлежности. Большинство учебников по этикету категорически советуют такое не дарить. Дескать, ты тем самым заявляешь, что место женщины – у плиты.

Но ни одна хозяюшка не отказалась бы от модного набора для круп, специй и прочих сыпучих продуктов, сделанных на таллинском заводе «Норма». Красных таких, в крупный белый горох.

Первый бал по-советски

Вот запись в дневнике обычной сельской школьницы, 1967 год: «Сегодня был вечер, посвящённый 8 Марта. Меня выбрали в президиум. Вечер был для 5-10 классов... Народу было много. Вечер мне понравился. Когда больше народу, интереснее. Все танцевали, мало кто сидел на месте. На вечере произошло одно событие. Вася Резвухин попросил меня давать ему уроки по математике.





Сначала я думала, что он шутит, но, оказывается, он серьёзно. Я сказала: ладно, но толком мы ни о чём не договорились. Я всё думаю об этом. Как и где мы будем заниматься? А может, совсем не будем. Может, он думает, что я не хочу. А я с удовольствием помогу. Надо его где-то встретить и поговорить. Только вот как папа на это посмотрит?..

Ещё про вечер. Вася танцевал со мной. Светы тогда не было: у неё болела голова, и она ушла домой. Неужели она ему уже разонравилась? Или нет?

Последний танец я танцевала с Колей Костиным. Пришла я домой в 10 часов, поела и села учить химию».

Шёл 1967 год и, казалось, что праздник был с нами всегда. Именно в этом виде – весёлый, уютный, домашний и с остреньким привкусом флирта. О Кларе Цеткин если кто и вспоминал, то иронично улыбаясь.