Несмотря на то, что наивысшее руководство нашей румяной родины в балете почти не появляется, искусству предпочитает мужской спорт и циклопические выставки знойной пшеницы и сермяжного оружия, искусство бойкой дурнушки Терпсихоры снова стало светским мероприятием. 

Пока неофиты на холёных зубах бьются «за Жизель», театралы со стажем посиделок в Brasserie «Мост» комментируют другие формы жизнеутверждения главной погибшей невесты всех времён и народов.

Например, интеллектуальные всполохи чувств вызвали национально-социальные экзерсисы британского хореографа, выходца из Бангладеша Акрама Хана. 

Поклонники продвинутых fashion-сайтов и вздорные коллекционерши посуды от Hermes подчёркивали в своих тщедушных комментариях, что «видели балет ещё в Лондоне». 

Это утверждение кажется автору этих танцевальных строк вышедшим из моды: сегодня попасть в партер Большого театра сложнее, чем снять настоящую масонскую ложу в Лондоне. Мы в 2020-м, господа!

Столичные балетоманы не только сами, как былые советские генералы, не на шутку любившие советских балерин, приучились к танцевальному опиуму класса, так сказать, high jewellery, но и приучили к нему своих маленьких отпрысков. 

Или же «масиков», как мило говорила покойная директриса МАХУ (Московское академическое хореографическое училище имени Трудового Красного Знамени, 1972) Софья Николаевна Головкина по прозвищу «Софа». 

Конечно, почти каждый «масик» в босоногом (здесь и далее – Dior Kids) детстве мечтает стать балериной – даже в ущерб конфетам и пирожным. 

И дети, следуя светской моде на балет, рвутся на сцену Большого театра (о спасительном – для тех, кто не попал в Большой, – «Стасике» они пока ещё не знают). 





Ваш корреспондент тоже узнала поздновато о Стасике, когда вместо цветка в «Вальсе цветов» на сцене главного театра меня отправили исполнять партию больной мартышки именно в Стасик. 

Собственно, моя громкая балетная карьера там и состоялась: итак, трёхактный балет «Доктор Айболит» на музыку Игоря Морозова, премьера которого прошла буквально вчера – в сентябре 1947 года. 

Сначала я была назначена на роль Зелёного Крокодила, потом побывала в бойцовской танцевальной шкуре Шестой Больной Мартышки, а затем просвистела яркой кометой в партию Главной Больной Мартышки, минуя стадию Центрального Жирафа.

Вы, правда, всерьёз хотите, чтобы ваша дочь, единоутробная родная малютка, вместо снежинки или цветочка стала какой-нибудь больной самкой пингвина, которую неумолимо спасает от гангрены добрый доктор Айболит? Только честно – вы, правда, этого хотите?

Амбиции взрослых балетоманов и прочих пресловутых светских персонажей сводятся сегодня к тому, чтобы не учить чадо важному китайскому языку где-нибудь лет с пяти. К чему вся эта китайская грамота? 

Лучше нанять за бешеные деньги преподавателя (ею почемуто всегда оказывается отставная сильфида из того же Большого театра с разбитыми менисками). 

Потом пристроить по блату девочку на двухгодичные подготовительные курсы при балетном училище. 

Потом задействовать все связи в обществе, чтобы девушку «выделили» на экзаменах. Потом обзвонить всех знакомых врагов, чтобы оповестить тех о такой тяжёлой работе, ну и заметить, конечно: «Через девять лет ждём вас в партере старой сцены Большого театра, на премьере у Людочки. 

Нетнет, пока не знаем, «Жизель» или «Лебединое». Но что-то серьёзное, классическое». А в целом приходится звать на дебют в партии Зелёного крокодила. 





Или: какой рост в карьере! Сольная партия, настоящий 5-минутный танец Главной Больной мартышки. А ведь будет именно так! 

Или можно ещё стоять в мимансе: быть пажом, ёлкой, канделябром, кастрюлькой или деревцем.

«Истомина, корова! Жопу, дура, отрастила. Зачем ты здесь? Твоё место в цирке. 

В шапито тебя возьмут!» Такие подбадривания ученицам приходится слышать на каждом уроке или репетиции. 

Хорошо, если к тебе обращаются: значит, обращают внимание. Хуже, если не говорят ничего и игнорируют. 

И, скорее всего, из-за тяжёлого графика вам придётся отдать драгоценную малютку в зловещий балетный интернат, где придётся питаться сухими хлопьями геркулеса с грецкими орехами и ледяным кефиром. 

Выходить на улицу – во внутренний дворик училища – можно будет два раза в неделю. Не рассказывайте только, что ваша девочка сама сделала этот роковой выбор. 

Это не её выбор, это ваши светские амбиции. Вам так и хочется сказать, козырнуть в своём светском кружке в Бархиве: «Моей Людочке уже и пачку сказали шить!». 

И чтобы все ахнули, замахали руками и поддельными ресницами: «Скоро, Натали, ты и на премьеру пригласишь». 

И эта новость о грядущей белоснежной пачке ещё долго будет будоражить нестройные женские мозги в окрестностях Рублёвки и Новой Риги.

Не нужно всего этого: этуаль рождается одна на двадцать лет. Ваша дочь обречена на миманс и кордебалет. 

Лучше сводите её просто в театр на «Щелкунчик». Это такое волшебное зрелище! Это такая мечта!