— Владимир Александрович, вы недавно вернулись из Лондона, где прошли гастроли спектакля «Анна Каренина». Поделитесь впечатлениями от поездки. Как публика принимала спектакль?
 
— Принимали замечательно, работали мы в театре Logan Hall. Поскольку известные нам недавние события уже были в прайм-тайме, то ожидали, что будут какие-то форс-мажорные обстоятельства. Но на спектакле всё прошло великолепно, полный зал, очень хорошие отзывы. А поскольку визы у нас были рабочие, действующие, нам тут же предложили ещё два города, Бирмингем и Манчестер.
 
Но, несмотря на такой горячий и успешный приём, мы не были готовы: ведь у всех свои обязательства. Если виза в течение года будет действовать, то мы с удовольствием приедем в эти два города. Ну и в Лондон, потому что, по отзывам принимающей стороны, не всем посчастливилось попасть на спектакль.



Кстати, Лондонцы после спектакля сказали: «Замечательно, что есть ещё возможность человеческого общения и, независимо от вероисповедания, цвета кожи и места проживания, общественно-политических, социальных проблем, можно языком искусства продолжать быть коммуникабельными и близкими». 
 
В Лондоне я был впервые — и вообще в Англии, но времени было мало. На третий день уже надо домой, а в Москву уже ничего не летело. Благодаря турецким авиалиниям, через Стамбул мы вылетели в Москву.
 
— Что-то удалось посмотреть, несмотря на то что было немного времени?
 
— Ночной Лондон. С погодой очень повезло, голубое небо. Обычно здесь туман, только зонтики видны. Гулял по знаковым местам — Тауэр, центр города. Он произвёл на меня впечатление, хотя я побывал во многих мировых столицах и меня трудно было чем-то удивить. Все мои близкие, родные там были; мои дочери, Агриппина и Глафира, меня подготовили.



— На ваш взгляд, впечатления от поездок становятся ярче после длительного перерыва в путешествиях, связанного с ковидными ограничениями и изоляцией?
 
— У нас в этот ковидный период как минимум 4 поездки заморозились. Более того, дважды переносилась Германия с двумя проектами: «Анна Каренина» и «Семейка Фани», и вот они 15-го числа должны были пригласить Раскольникова на «Преступление и наказание», поскольку уже невозможно переносить дальше — и на тебе, опять… но уже нечто большее, чем просто форс-мажор. До этого мы в Германии были успешно дважды. И Раскольников должен был в очередной раз удивить немецкую и русскоязычную публику, Израиль... Но все верят, что спектакль обязательно состоится.
 
— Но ведь не только гастроли отменялись, работа театров в принципе замедлилась в связи с ограничениями. Московскому современному художественному театру, который вы возглавляете как художественный руководитель, в этом году исполняется 6 лет. Расскажите, чем сейчас живёт театр, что вы готовите, что ожидается в будущем сезоне? Я надеюсь, что всё-таки он будет.
 
— Конечно. Самая последняя премьера — спектакль по роману Достоевского «Преступление и наказание». Жизнь продолжается, поэтому здесь, в России, гастроли какие-то пролонгируются, какие-то приостанавливаются. Вот 4 дня назад вернулись с гастролей по Сибири именно с Раскольниковым, и мне даже пришлось там выступить в качестве вводного персонажа, поскольку актёр не смог поехать, и мне надо было срочно сыграть Порфирия Петровича Раскольникова.



Роль непростая, но всё закончилось успешно. Это были крупные города: Кемерово, Новокузнецк, Новосибирск и Томск, там театральные традиции, всегда с хорошей зрительской теплотой принимают наш театр, потому что мы прежде уже были там. И это стало очередной победой, успехом — как по отзывам принимающей стороны, прокатчиков, так и телезрителей.
 
Что касается того, что сейчас выпустили, то это студенческий спектакль по произведениям Шекспира: «Гамлет», «Ромео и Джульетта», «Макбет» и кусочки «Короля Лира» — музыкально-пластический формат, в основном молодые актёры заняты.
 
Мы думаем о том, как привлекать к участию молодые таланты. Все они там в главных ролях. И это хорошо для их практики и будущей профессиональной деятельности, да и нам самим с молодёжью очень интересно работать.



Безусловно, мы были в большой пролонгации, репетиции начинали ещё до первой волны пандемии. Я написал инсценировку к «Мастеру и Маргарите», и мы с Русланом Банковским приступили к репетиции. Надеемся, что всё-таки это воплотится, потому что жалко, замысел интересный. Кроме того, мы привлекли туда актёрский состав очень хороший.
 
Спектакль оформляет Никас Сафронов. У него это будет первый опыт работы с театральными заказами. Все планы не хотелось бы раскрывать — не из суеверия вовсе, но, как известно, человек предполагает, а Бог располагает.
 
Мы же не только театром занимаемся, я ещё и действующий артист и в других театральных проектах, и в кинематографе, у меня сейчас как минимум три кинопроекта, которые уже в производстве. Я надеюсь, скоро появится перевод с немецкого «Нулевого пациента» — проект, в котором необычайно интересно было работать, рабочее название — «Ку». О последних днях Константина Черненко, где его блистательно сыграл Александр Филиппенко. Мне эта работа очень близка.



— Насколько мне известно, спортивная драма «Начать сначала» выйдет на экраны уже в 2022 году. Какие ещё работы ожидать зрителям?
 
— Да, это фильм о регби, полный метр. Ещё очень жду «Вишнёвый сад» в кино, это часть работы, остальная работа — «Вагон» — ещё предстоит. Мы хотели весной продолжить этот проект, частью которого, собственно, и является «Вишнёвый сад» — его мы успели, а остальное зависло.
 
— Вы затронули тему публики, того, как она вас принимала. В России был ошеломительный успех, в Лондоне тоже. Есть разница между двумя этими аудиториями?
 
— Русскоязычная публика, даже если давно проживает в стране, — всё равно носитель языка, она тянется к русской культуре, им это интересно. Но гастроли в Америке какого-нибудь прославленного балетного коллектива или музыкального, оперного, где поют на языке страны, — это всегда не американцы, англичане, испанцы и прочее, это в первую очередь русскоговорящие. Она, может, более впечатлительная и радушная, потому что нечасто бывают такие мероприятия, соскучились. Другое дело в Израиле: там часто наши коллективы гастролируют, поэтому они уже привыкли.



У нас был спектакль «Анна Каренина» в Донецке и Луганске — вот там был просто восторг, к ним ведь практически никто не приезжал в то время, и для них это было большим подарком. Та публика мне очень запомнилась — и то ощущение, что этим людям наш приезд действительно был нужен и важен. Мы были впечатлены.
 
— Какие у вас эмоции от тех событий, которые происходят сейчас, и от реакции мира на них?

— Приходит понимание, осознание, иная информированность, поэтому и взгляд меняется. Как любой нормальный человек, могу сказать, что это беда. Но не хочу говорить: «Куда вы смотрели 8 лет назад?» Я был внутри, ездил по этой земле, даже был гостем батальона «Спарта», известного воинского соединения. Я обе стороны слушал. И видел.
 
Был после войны, начавшейся в 2014 году, видел результаты. Поэтому мой взгляд далеко не поверхностный. И другую сторону видел. Раньше наши проекты производились на Украине, что вызывало негативную реакцию со стороны местных. А после «Крымнаш» это было просто безумие, активное выяснение отношений.



А после того, как мне сказали «до свидания», я никогда не пытался выяснить, за что… И протест у этих людей какой-то непоследовательный: сами едут сюда зарабатывать (и на тот же Запад) — и никто не говорит им: «Зачем вы едете?» При этом они мстят своим же гражданам, которые думают иначе и хотели бы жить по иным моральным нормам.
 
— Вы трудились во множестве театральных коллективов, снялись в большом количестве фильмов, имеете огромный жизненный опыт. Как думаете, почему людям сложно порой найти общий язык, о чём-то договориться?
 
— Есть язык души — единственный, которые понимают абсолютно все. Всегда апеллируй к этому языку. Но это тоже непросто. Надо иметь его или попытаться обрести. Всё остальное будет вавилонской башней, смешением, мы будем скатываться, в каких бы областях ни существовали, к «дурак, сам дурак», а в худшем — «москаляку на гиляку». Поэтому мне непонятно, почему люди, которые многое получили от России, СССР, пользовались её дарами, потом кричат, что проклинают этот язык — язык, на котором говорили, думали.



Я всё это слышал сам, и это было крайне неприятно. У правительственных сил, которые правят бал, человеконенавистническая позиция. Уже было это время, «зиг хайль»… Их осудили, и сейчас снова они появились — и все их жалеют?

Это ДНК выявило полярность нашей общности внутри России. Одни уехали из страны — это было хотя бы честно, они обнажили свою позицию. Но огромное число тех, кто здесь, в этом социуме, на этой территории, — они, может быть, гораздо страшнее и хуже, чем те, что уехали. Говорят, пятая колонна. Это гигантская вереница, пронизавшая все структуры жизни России.
 
— Вы как-то сказали, что в каждом из нас «намешано тёмного, низменного и высокого». Как, на ваш взгляд, правильно управлять таким противоречивым внутренним миром? Что надо делать, чтобы добро побеждало?
 
— Я использовал это больше в контексте разговора об акте творчества. Воланд, Фауст, Мефистофель, врубелевский Демон и прочие хиты, завоевавшие бессмертие на века, — это табу. Это погружение в глубины подсознания — и вдруг, сам для себя не подозревая, ты на это натыкаешься и начинаешь сметать лишнее.



И там образовывается что-то страшное, мрачное, от этого можно прийти в ужас. Но одно дело, если ты это исповедуешь, культивируешь в себе — результаты будут определённого толка. Другое дело — разовое погружение. Это вообще анафемская профессия, это не проходит бесследно. Невозможно легко стряхнуть это с себя.
 
— Каких персонажей, по вашему опыту, легче играть: злых или добрых?
 
— Отрицательные персонажи гораздо интереснее всегда сконструированы, однозначно их интереснее играть.
 
— Когда я родился, вы уже были известным артистом. Предполагаю, что, когда вы начинали свой творческий путь, режиссёры были старше, при этом вы, безусловно, мастер, с этим не поспоришь. Каким образом вы как мастер, начиная работать с режиссёром младше вас, подстраиваетесь под него?
 
— Ни в коей мере не подстраиваюсь никогда. К примеру, я познакомился с Александром Велединским и потом много у него снимался. Были два мастера, Серёжа Маковецкий и я, в картине «Ты да я да мы с тобой». Нам хотелось только одного: быть рядом и соответствовать. Это всё равно проявляется во взаимоотношениях. А сейчас я снимался в «Ку» у Резо, я вижу, что мы одной группы крови, и мне неважно, кто младше, кто старше, очень хочется продолжать.



Резо — это выигрыш в лотерею, большое счастье. В то же время если я вижу, что это непрофессионально, неличностно, вне зависимости от возраста, не только в кино, но и в театре, то я или свожу к минимуму творческое, производственное общение, или, не обнажая конфликтность ситуации, забываю навсегда.
 
— Топ-5 фильмов, которые вы рекомендуете посмотреть 
 
— Начну со своего фильма, проекта большого — «Полонез Кречинского» по трилогии Сухово-Кобылина «Свадьба Кречинского», «Дело» и «Смерть Тарелкина». Это действительно большой проект, 24 серии, по 8 серий на каждую историю. К сожалению, он до сих пор ещё не был засвечен ни на одном канале.
 
В интернете, кроме тизера, ничего нельзя увидеть. Там большое количество прекрасных артистов, многие из которых уже ушли. Я доволен очень своей работой, я сыграл там двух персонажей — Тарелкина и Копылова.



Ещё мне очень нравится картина «В Кейптаунском порту» Александра Велединского, полный метр. После этого он снимал «Обитель» — сериал по роману Прилепина, я тоже там снимался. «В Кейптаунском порту» — это такая давняя мечта. Прошло много лет, прежде чем Александр воплотил этот замысел. Действие там развивается в разных временных отрезках, и мой персонаж предстаёт ещё юношей, ему 16 лет.
 
Я не мог его сыграть, на роль молодого меня режиссёр поставил Данилу, внука. Мой герой становится в результате писателем, советским классиком. До этого Данила сыграл моего сына в картине «Кто, если не они», ещё раньше — в «Человек-добро» моего внука.
 
Юрий Кара, у которого я снялся в картине «Воры в законе», потом в «Мастере и Маргарите», решил создать проект «Тавро Кассандры» по Айтматову, но не сложилось... Как и тогда, когда Рязанов утвердил меня на роль Чонкина.



И Кара предложил мне роль Сталина в картине «Пиры Валтасара», но… опять-таки я не сыграл, сыграл Алексей Петренко. Но я тут же снялся в картине «Мой лучший друг — генерал Василий, сын Иосифа», где я сыграл сына Сталина. Это семейство меня не отпускает.
 
Однажды раздался звонок от режиссёра Сергея Ливнева, он готовился к съёмкам «Серпа и молота»: «Хочу предложить роль И. Сталина». Какой-то рок, предзнаменование существует. Я снялся. Если говорить о топе, я бы назвал «Бомж». Никита Сергеевич Михалков собирался снимать картину по спектаклю, по пьесе Дударева «Порог». Но не случилось.
 
Но вдруг совпало с дударевским произведением — «Бомж», и я с наслаждением, упоением, надеждой снимался. Я очень доволен этой работой, а на первом фестивале (1989 год) «Созвездие» получил приз за лучшую мужскую роль. Мы её разделили с Олегом Борисовым, сыгравшим главную роль в картине «Слуга» Вадима Абдрашитова.



«Тавро Кассандры» перевернуло мою жизнь вообще, профессиональную и человеческую. Опыт, полученный за эти полтора года в центре подготовки космонавтов, привнёс много такого, чего в обычной жизни я бы не смог пройти, испытать, попробовать, ощутить. Когда провожал 28-ю экспедицию, я летел в качестве космонавта-исследователя, готовился по программе длительного полёта.
 
Только у меня не было запланированного выхода в открытый космос. Бармин меня отвёл на площадку, и я наблюдал старт в 100 метрах. Для меня это было неописуемым восторгом. Там познакомился со многими российскими космонавтами.
 
— Нельзя не затронуть вновь эту тему, вы, конечно же, знаете о путешествии в космос Юлии Пересильд. Какие у вас были эмоции, когда вы узнали, что подобное случилось в нашей стране и наши артисты и члены экипажа отправятся на станцию для съёмок?
 
— Я был очень рад этому, по истечении более чем 20 лет всё-таки это случилось. Но хотелось бы увидеть, где там компьютерная графика, а где всё остальное. Если это всё пиар-акция — это прекрасно, но что дальше? Это должно как-то качественно проявиться. Замах хороший был, но нужен результат. Хотя это невероятно сложная вещь. В обозримом будущем такое вряд ли повторится. Будем ли мы единственными владельцами МКС? Его ведь надо поддерживать. Следовательно, там постоянно должны быть экспедиции — а зарубежных там уже не будет: наши корабли для доставки больше не будут использоваться.



— Владимир Александрович, 4 года назад у вас родилась дочь Арина. Как изменился ваш жизненный уклад с её рождением?
 
— Колоссально. У меня три дочери. Когда родилась первая, Агриппина, мне было 24, Глафира — 47, и ровно в 70 лет появилась Арина. Когда родилась Глаша, я гулял с коляской, и уже тогда, улыбаясь, говорили: «Внучка, да»? И вот в 70 лет я с рюкзаком — вроде так внучек не носят, но ты идёшь такой гордый — а окружающие не знают, как спросить: «Дед, ты с ума сошёл?» И это здорово, это реанимация, регенерация, не одну кожу сбросить успел, а множество.
 
Это машина времени, когда ты перемещаешься куда-то, к тебе возвращается обновление чувственных категорий. Это очень ярко для мужчины, особенно если не первый ребёнок. Арина очень похожа на свою старшую сестру — по психофизике, по органике, один в один, клон. Это такое путешествие в обратно.

— В свои четыре года она уже проявляет актёрские таланты?

— Она поёт, танцует, занимается гимнастикой и акробатикой. Постоянно демонстрирует свои достижения. Ходит на спектакли — мои, не детские. Видела уже «Вишнёвый сад». Была даже на его съёмках, испортила дубль первый. С удовольствием за кулисами и в зале. И внятно себя ведёт.



— Говорят, с недавнего времени вы переехали жить с Рублёво-Успенского шоссе в Москву. С чем связан этот переезд?
 
— У меня большой дом там, 35 соток, который я подарил Глафире. Я там не сажал ничего, выкопал пруд — стало красиво и хорошо. Было много животных: козы, куры, гуси, помимо кошки и собаки. Мне дарили активно индюков. А потом взял себе белого козлёнка — как из сказки про Алёнушку и братца Иванушку. Потом овечку… Привезли мне ещё цесарок, карликовую курочку и петушка. Хотели лошадь подогнать, я отказался... А в московской квартире только кошка.

— Как проходит ваш день, если нет репетиций и съёмок?
 
— Мучительно, поскольку я уже так вкатился в парадигму работы. Фитнес обязательно, сауна, бассейн. Очень люблю прыгать с вышки. А ещё больше — прыгать с естественных возвышений или рубки корабля. А когда работы нет, никто не звонит — это безумие какое-то. Ребёнок в саду, на занятиях, и ты изобретаешь для себя какое-то заделье.



Люблю кататься на машине с моим товарищем, он за рулём. Мне нравится ехать, а не ругаться с другими водителями. И время проходит, и ты вроде при деле. Очень люблю ходить на футбол, сидеть на матче и орать. Когда есть оказия, хожу на регби (ЦСКА).
 
— Есть ли у вас какие-то семейные традиции?
 
— Всегда на Новый год вместе. Раньше это с трудом получалось.
 
— У нас в газете есть кулинарная рубрика, где известные люди делятся рецептами своих любимых блюд. Сами готовите что-то или кухня — территория супруги?
 
— Нет, я наслаждаюсь, а вот все мои друзья-мужики готовят прекрасно, большие спецы по мясу. В отелях всегда завтраки. Дома могу себе сварить пельмени, яичницу сделать, кофе. Но это не назовёшь готовкой.



— Путешествовать любите?

— Род деятельности предполагает… Если некое движение, драйв — тогда это отдых. Но не у моря. Мне нужны впечатления, видеть, смотреть. Лежать, купаться — скучно. Если б не преферанс — с ума б сошёл.
 
— Вы упомянули о комментариях в соцетях. Пользуетесь ли?
 
— Пользовался. Недавно ушёл из двух. Остался Телеграм.
 
— Нашей газете 20 лет, нам было бы приятно услышать ваши поздравления.
 
— В наше сложносочинённое время это большой срок. У вас всё уже есть, было и будет хорошо. Добрых мыслей вам, благих начинаний, вдохновения. Хорошо бы не последний раз быть вашим гостем.