– Павел, вы – заслуженный житель Рублёвки и, несмотря на наличие московской квартиры, за последние годы ни разу не переночевали в Москве. За что вы так любите загородную жизнь на Рублёво-Успенском шоссе?

– Всё детство я провел в Туапсе, в доме своих родителей. И для меня было естественно существовать в частном пространстве, в доме с маленьким садом. Моя студенческая юность прошла в общежитиях, коммуналках и съёмных квартирах. Позже я встретил прекрасную девушку Екатерину Бонч-Бруевич, которая жила на даче в посёлке Новь.

Дача оказалась легендарной, там подолгу гостил весь московский андерграунд и актёры театра Анатолия Васильева. Я на эту дачу зачастил, потом, когда Катя рассталась с первым мужем, поселился. Дачу мы перестроили, у нас с Катей родился сын Максим. Я построил там ещё один дом с открытой летней верандой, на месте старого сарая.





Спустя много лет, когда мне пришлось оттуда переехать, я, поскольку прикипел к этим местам всей душой, нашёл дом по соседству. Мы продолжаем с Катей дружески общаться, сын за это время вырос, стал самостоятельным. Меня полностью устраивает моя загородная, отшельническая жизнь. Домик, где я живу, – очаровательный, красивый, с садом.

Хозяева меня любят. 

– Не было желания обзавестись собственным домом?

– Было, я собирался купить дом в Раздорах, но передумал, потерял на этом много денег – невозвратный аванс. Мне не нужен огромный дом. То, где я живу сейчас – ровно то, что мне необходимо: гармоничное пространство. Я понемногу его улучшаю, последнее новшество – закрытый от ветра, но открытый солнцу солярий. 

– То есть проблем с самоизоляцией во время пандемии у вас не было?

– Пандемия прошла шикарно. Моя мастерская, где я рисую, –  это большой светлый зимний сад. Благодаря спа-зоне, я был самым загорелым на Рублёвке. Пандемию я прожил в радость. Поначалу не был уверен, что смогу так долго находиться наедине с собой. Оказалось, есть много чем заняться. Я одним из первых самоизолировался от общения в начале апреля, да и сейчас стараюсь без особой необходимости не выезжать и соблюдать все нормы безопасности.

Мне нравится гулять по своим маршрутам: иду в Раздоры, в парк, перехожу шоссе, спускаюсь к Москве-реке – это четыре километра и столько же обратно. Всё лето я плавал. Ко мне приезжали друзья и партнёры, мы дистанционно гуляли и обсуждали свои дела.     





Мы с сыном освоили несколько маршрутов для прогулок: по посёлку Новь, по парку «Раздолье» за железнодорожной станцией, большим кругом через поле и Шульгино, до Жуковки, до Горок-2, вниз к реке к даче Горького, где я нашёл потайную смотровую площадку, не видную от воды. Часами я там сидел, любовался закатом и медитировал. Слияние с природой было полным. 

– Ваши любимые места, где можно поесть на Рублёвке?

– Я неприхотлив, хотя с удовольствием ем блюда изящной французской кухни. «На Рубле» (так говорят мои помощники: их поколение пользуется почему-то таким сленгом) я люблю простую еду. Мне больше всего импонирует «Царская охота». Я всегда предпочту её другим местам.

Раньше приоритетной была тамошняя «телега» с закусками, но после неё трудновато, сейчас я уже приноровился и сдержанно выбираю любимые блюда. За пандемию я, кстати, сбросил 12 кг. И дома много готовил, а это путь, уберегающий от излишеств. 





– Когда отменили режим самоизоляции, все бросились реализовывать потребности во внутреннем туризме – Суздаль, Плёс, Питер. А вы?

– Я просто дважды съездил в Переславль-Залесский по приглашению своих друзей, Людмилы Петрушевской и Фёдора Павлова-Андреевича, мы прекрасно проводили время – гуляли, разговаривали, любовались красотами. Я освоил потрясающей красоты огромный Ботанический сад в Переславле, рядом с музеями и картинной галереей. 

Недавно вернулся из Туапсе, с фестиваля визуальных искусств, проходящего в «Орлёнке». Я туда езжу 17 лет, провожу мастер-классы. В этом году фестиваль немногочисленный, поэтому я поехал без большой компании. Один мастер-класс мне запомнился волшебной атмосферой, дети потом подходили ко мне в каком-то просветлённом состоянии.

Один мальчик сказал: «Вы не представляете, что вы сейчас для меня сделали!». Я подумал, как важно нести за всё ответственность и быть предельно искренним. «Как слово наше отзовётся», мы не знаем… Как ни странно, простодушие – большая сила. С годами начинаешь понимать, что не интрига движет ситуацией. Главное, когда ты верен сам себе.

– Каковы ваши прогнозы насчет будущего театра? Вернётся ли зритель, начнут ли театры работать, как прежде?

– Я настраиваюсь на то, что всё будет хорошо. Надеюсь, что человек сильнее, и простые души победят. Надежда умирает последней. Общая ситуация вокруг была непростая, дело Кирилла Серебренникова очень тяжело переживалось. У меня были свои проблемы с партнёрами, подделавшими мою подпись на документах, после чего я перестал участвовать в строительстве крупных объектов, хотя все суды выиграл.

Я принимал участие в создании «Океанариума» на ВДНХ, торговых центров «Океания» и «Хорошо», где я сделал кинетическую игрушку высотой семнадцать метров, вошедшую в «Книгу рекордов Гиннесса». Слава Богу, в июле закончилась история с Кириллом. До этого я находился как бы на листе внутреннего ожидания, потом меня немного «отпустило». 





Я работаю, и за пандемию много сделано. Композитор Александр Маноцков написал музыку на драматическую поэму «Птица Феликс», посвящённую Феликсу Юсупову и его роду. Мы сыграли один спектакль в Театре Гонзаго в Архангельском три года назад. Участвовали Риналь Мухаметов, Роза Хайруллина и Игорь Миркурбанов. Я провёл три года, готовя следующие шаги.

Теперь мы запускаемся в «Современнике», жанр – драматическая опера, по аналогии с «Юноной и Авось». Режиссёр – Олег Глушков, надеюсь, он дебютирует и как художник-постановщик, я выступаю в качестве автора идеи, соавтора либретто и, возможно, продюсера и художника по костюмам. Театру после смерти Галины Борисовны Волчек и после пандемии сложно справляться с масштабными проектами. Но мы приложим все силы к реализации этого проекта.

Готов к работе материал оперы «Анна Каренина» на музыку Валерия Александровича Гаврилина. Я получил права на использование 96 часов его музыки. Мы с большой группой авторов работаем семь лет.





Поэт Демьян Кудрявцев – автор текста, Александр Маноцков выступает не в качестве композитора, а в качестве музыкально-поэтического «адаптера», композитор Владимир Николаев занимается аранжировкой, сводя к единому знаменателю созданную для разных инструментов и голосов музыку. За это время он написал блестящую оперу «Рабочий и колхозница», которую я продюсировал, премьера прошла в Зарядье.

Я хочу, чтобы эту великую, прекрасную музыку услышали все. Георгий Свиридов называл Гаврилина Мусоргским! А выдающийся композитор Олег Николаевич Каравайчук, который был одноклассником Гаврилина, просто считал его гением.

– Это бесспорно! Но музыку Гаврилина к балету «Анюта» вы не используете?

 – Нет, это было оговорено сразу с вдовой Гаврилина Натальей Евгеньевной. Я предложил закрепить это в договоре, чтобы не было соблазна, хотя музыка «Анюты» эффектная, прелестная. Мы используем в «Анне Карениной» один из главных вальсов, который звучал в спектакле «Горе от ума» Олега Меньшикова.

Тогда Валерий Александрович тоже, как и в случае с балетом «Анюта», не хотел специально писать музыку к спектаклю. Но я представлял себе объём его музыкального архива и обратился за помощью. Он предложил, чтобы режиссёр дал ему «задание», мы с Олегом составили список желаемых номеров, и он подобрал нам музыку.





Когда мы привезли «Горе от ума» на гастроли в Питер, Гаврилин пришёл на спектакль и, несмотря на слабость, вышел с нами на аплодисменты. И через полгода его не стало… 

Работа над «Анной Карениной» растянулась. Но мы полны надежд вскоре завершить её.  За последнее время мы выпустили одиннадцать премьер, самые яркие из которых – «Щелкунчик», «Кармен», «Рабочий и колхозница» в «Зарядье»,  «Чаадский» в «Геликон-опере».

– Многие из ваших последних работ сделаны в новом жанре «полиформы». В чём его основные признаки? Как возник порыв смешать разные жанры?

– «Щелкунчик» – это и опера, и балет, и цирк. В «Кармен» добавилась драма, но исключился цирк. Каждый раз мною движут разные импульсы. Например, «Щелкунчик» мы в первый раз делали с Аллой Сигаловой и Демьяном Кудрявцевым в «Новой Опере».

Но мне захотелось поработать с Андреем Бартеневым, и для того, чтобы как можно полнее и богаче представить его костюмы, объекты и идеи, идеально подошла режиссёр Нина Чусова. Тогда-то и появились цирк, балет. Андрей очень точно выполнял «техзадание» режиссёра. Мышей и Мышиного короля он вообще нарисовал с первого раза – и сразу «в десятку». Длинного, двухметрового трубочиста тоже придумал и привёл Андрей.  

В «Кармен» главным импульсом был Александр Балуев – драматический артист, которого мне хотелось представить в образе старого Хозе и соединить эту роль с балетной историей. Роль Кармен в её балетном воплощении исполнила прима-балерина Большого театра Екатерина Шипулина.

Потом присовокупились оперные певцы и Айдан Салахова, которая одела героев и придумала пластическую форму всему действию. В этом и многих других проектах я работаю с дирижёром Филиппом Чижевским и его ансамблем. 

Эту историю – старого Хозе, вспоминающего свою любовь, я принёс поэту Михаилу Чевеге, который сразу откликнулся. Я впервые услышал его на Пушкинском поле в Михайловском на фестивале Довлатова пять лет назад, где Мишу представила Вера Полозкова.





Все последние проекты мы делаем вместе. В петербургском  издательстве «Редкая книга» готовим фолиант «Пётр и Екатерина Великие. Русские. Деньги». Поэтические всполохи, феноменальные тексты на эти темы написал Чевега. Миша разговаривает текстами петровских и екатерининских времён так, как будто он – их современник.

Это чудо. Для меня Чевега – крупнейший современный поэт, он ещё будет оценён по достоинству. С моей лёгкой руки он теперь сочиняет пьесы.  

И это ещё не всё! «Сожжённая глава «Евгения Онегина»! Я её разыскал! (До пандемии мы не успели выпустить, поэтому премьера откладывается до апреля следующего года). Это целая интрига. От десятой главы остались фрагменты в архиве Пушкина и рукописные списки его современников. В силу разных обстоятельств я с Пушкиным и Грибоедовым «на дружеской ноге». «Борисов Годуновых» делал четыре раза. Но пушкинистом себя не считаю. 





Однажды ко мне пришёл настройщик, оказавшийся страстным пушкинистом. Он рассказал, как в 1937 году один литературовед обнаружил в ленинградской библиотеке имени Салтыкова-Щедрина в фондах Петра Вяземского список десятой главы «Евгения Онегина», выполненный неизвестным почерком.

Он скопировал её, и больше этого списка никто не видел. Пушкинист выучил ее наизусть, вскоре был репрессирован и оказался на Соловках. В течение двух лет с Соловков разными путями попадали на Большую землю эти списки, дошедшие до пушкинистов. Отмахнуться было невозможно. «Очень похоже на Пушкина» или «фейк» – таковы были мнения учёных. Мой пушкинист-настройщик Панфилов поверил и решил доказать, что глава – настоящая. Он исследовал всё пушкинское наследие, пушкинский словарь и опроверг доводы противников. 

Но главное – десять лет назад появилась компьютерная программа, которая исследует рукопись на предмет установления авторства. Две подглавки из найденной рукописи составляли девяносто восемь процентов вероятности, а остальные восемнадцать – на сто процентов принадлежали Пушкину! Но мне даже не нужны были эти доказательства.





Всё сложилось: первая часть – «Увертюра к десятой главе «Евгения Онегина» с текстами, опубликованными в собраниях сочинения Пушкина, и вторая часть – собственно найденная «Сожжённая глава». Музыка Игоря Райхельсона, пять солистов, хор и оркестр.    

Мы начнём с исполнения в Большом зале консерватории, где приглашённый мною Семён Серзин придумал очень интересные подходы к тексту и музыке. Зрители будут сильно удивлены. Но позже обязательно хочу сделать полноценный  спектакль.

– Среди ваших нечастых постов в Фейсбуке встречаются публикации, посвящённые сыну, с лаконичным комментарием: «Просто горжусь». Насколько мне известно, деятельность Максима не лежит в русле искусства?

– Моему сыну Максиму Каплевичу, жителю Рублёвки, 25 лет. В результате дерзких и сильных движений он стал заниматься очень «очеловеченным бизнесом» с чётким уклоном в экологию. Закончил экономический факультет МГУ, учился и позже стажировался во Франции. Готовился к тому, чтобы стать человеком мира, и мы старались этому всячески способствовать.





Он выбрал своим полем деятельности экологию: утилизацию отходов, здоровое питание, recycling – очень перспективное направление. Максим эффективно движется в этом «поле», при этом действует всегда с сильным творческим наполнением, с большим объёмом вырабатываемой истории. В моих проектах он всегда рядом, активно помогает. Когда мы делаем аукционы в поддержку моих друзей, Максим – один из самых ярких участников.

Уверен, что он ещё много сделает и на территории искусства в том числе, хотя я пока запретил ему глубоко погружаться в эту сферу. Он стал активным коллекционером за время пандемии, купил больше 300 работ музейного уровня в группе «Шар и Крест». Мои друзья – Александр Сокуров, Кирилл Серебренников, Дмитрий Черняков, являются наставниками Максима, опекают его и любят. Максим – из тех, кто тратит деньги не на «Мазерати», а на путешествия, и от этого только выигрывает. Спутница Настя поддерживает его в этом.

Страсть к путешествиям привил ему я. Но, удивительное дело, лишившись временно возможности путешествовать, я не почувствовал себя уязвлённым. Просто переключился…  И бросил все силы на подготовку сразу нескольких больших проектов.  

Наталия Колесова